Фатерланд

Оглавление

Небе вернулся к столу и ещё раз перечитал письма. Нажал кнопку на столе:

– Бека.

Появился адъютант.

– Марш, давайте ваш паспорт. А теперь, Бек, направьте его в министерство внутренних дел, и пусть там немедленно выдадут двадцатичетырехчасовую выездную визу, действительную с шести часов сегодняшнего вечера до шести часов завтрашнего.

Бек, бросив взгляд на Марша, выскользнул из кабинета.

Небе продолжал:

– Вот мои условия. Глава швейцарской криминальной полиции господин Штреули – мой хороший приятель. С того момента, как вы выйдете из самолета, и до посадки на обратный рейс его люди будут вести за вами наблюдение. Не пытайтесь улизнуть от них. Если вы не вернетесь завтра, вас арестуют и депортируют. Если попытаетесь бежать в Берн и попасть в иностранное посольство, вас остановят. В любом случае вам некуда деваться. После вчерашнего радостного сообщения американцы просто вышвырнут вас обратно через границу. Англичане, французы и итальянцы сделают то, что мы им скажем. Австралия и Канада послушаются американцев. Предположим, остаются ещё китайцы, но на вашем месте я предпочел бы лучше попытать счастья в концлагере. Как только вернетесь в Берлин, расскажете мне все, что узнали. Идет? – Марш кивнул. – Прекрасно. Фюрер называет Швейцарию «нацией хозяев отелей». Рекомендую «Бор-о-Лак» на Тальштрассе. С видом на озеро. Роскошнее не найдете. Прекрасное местечко для приговоренного.

Вернувшись к себе, «турист» Марш забронировал место в гостинице и билет на самолет. Через час паспорт был у него на руках. Внутри проставлена виза: вездесущий орел и обрамленная венком свастика; места, куда вписываются даты, заполнены неразборчивым почерком бюрократа.

Срок действия выездной визы находился в прямой зависимости от политической благонадежности обратившегося за ней. Партийным бонзам – десять лет, членам партии – пять, гражданам с безупречной репутацией – год, лагерному отребью, естественно, ничего не полагалось. Его отнесли к касте неприкасаемых – недовольных, тунеядцев, уклоняющихся от работы, потенциальных преступников. Отсюда и виза – всего на двадцать четыре часа.

Марш позвонил в отдел крипо по расследованию экономических преступлений и спросил эксперта по швейцарским делам. Когда он упомянул Цаугга и спросил, располагает ли отдел какой-то информацией, на другом конце рассмеялись:

– Сколько у вас времени?

– Рассказывайте с самого начала.

– Минутку, пожалуйста.

Собеседник положил трубку и пошел за папкой.

Банк «Цаугг и Си» основан в 1877 году финансистом французско-немецкого происхождения Луи Цауггом. Подписавший письмо Штукарта Герман Цаугг был внуком основателя и до сих пор числился главным директором банка. Берлин больше двадцати лет следит за его деятельностью. В сороковые годы Цаугг имел обширную клиентуру среди немецких подданных сомнительной репутации. В настоящее время его подозревают в сокрытии миллионов рейхсмарок наличными, а также в виде произведений искусства, слитков драгоценных металлов, ювелирных изделий и драгоценных камней. Их давно следовало бы конфисковать, но все это находилось вне досягаемости министерства финансов.

– А что у нас имеется о самом Цаугге?

– Только незначительные подробности. Ему пятьдесят четыре года, женат, есть сын. Особняк на Цюрихском озере. Весьма уважаемая персона. Довольно скрытен. Множество влиятельных друзей в швейцарском правительстве.

Марш закурил и взял листок бумаги.

– Повторите-ка мне адрес.

Макс Йегер появился, когда Ксавьер писал ему записку. Он открыл задом дверь и, обливаясь потом, ввалился с горой папок.

Отросшая за два дня щетина придавала ему грозный вид.

– Зави, слава Богу, – воскликнул Макс, глядя поверх бумаг. – Я ищу тебя весь день. Где ты был?

– Везде. А это что? Твои мемуары?

– Те самые убийства в Шпандау. Слышал, что сказал утром дядюшка Артур? – Он передразнил пронзительный голос Небе: – «Йегер, вы можете вернуться к обычным обязанностям». – Он бросил папки на стол так, что задребезжали оконные рамы, а кабинет заволокло пылью. – Показания свидетелей и присутствовавших на свадьбе гостей. Протокол вскрытия – из бедняги выковыряли пятнадцать пуль. – Он потянулся, протер кулаками глаза. – Мог бы проспать неделю. Скажу откровенно: я слишком стар для приключения, в которые меня втянули прошлой ночью. Сердце может не выдержать. А чем, черт возьми, ты теперь занимаешься?

Марш вынул из горшка высохший цветок и достал ключ от банковского сейфа.

– Через два часа мне надо на самолет.

Йегер посмотрел на его чемодан.

– Ясно без слов – идешь в отпуск! Слушать балалайку на берегу Черного моря… – Он подбоченился и пошел в пляс, подражая русскому танцу.

Марш, улыбнувшись, покачал головой.

– Хочешь пива?

– Спрашиваешь! – И не успел Марш оглянуться, как Йегер, приплясывая, исчез в коридоре.

Маленькую пивную неподалеку держал отставной полицейский по фамилии Фишер. Там пахло дымом и потом, квелым пивом и луком. Большинство постоянных посетителей составляли полицейские. Зеленые и черные мундиры теснились у стойки или маячили в полумраке обшитых деревом кабинок.

Лису и Медведя встретили бурными приветствиями:

– В отпуск идешь, Марш?

– Эй, Йегер! В другой раз становись чуть ближе к бритве!

Йегер заявил, что сегодня угощает он. Марш отыскал кабинку в углу, сунул под стол чемодан и закурил. Тут были люди, которых он знал лет десять. Резавшиеся в покер и отпускавшие соленые шутки шоферы из Рансдорфа. Любители выпить из отдела опасных преступлений на Вортштрассе. Вальтер Фибес в одиночестве сидел у стойки, уныло склонившись над бутылкой шнапса.