Фатерланд

Оглавление

Повсюду суета. По площади кружили белые такси и длинные зеленые «мерседесы» командования вермахта. Телевизионные операторы, перекликаясь друг с другом, проверяли свои камеры. Лоточники раскладывали товар – кофе, сосиски, открытки, газеты, мороженое. Над головами кружила плотная стая голубей и, треща крыльями, пыталась приземлиться у одного из фонтанов. За ними, хлопая руками, носились двое мальчишек в форме «пимпфов», напомнив о Пили. Укором кольнуло в груди. Марш на миг закрыл глаза, стараясь погасить чувство вины.

Ровно без пяти девять она вышла из тени и стала спускаться по ступеням. Навстречу ей шагал мужчина в бежевом плаще. Найтингейл.

«Не надо же так заметно, идиот…»

Она задержалась и раскинула руки, прекрасно изобразив удивление. Начался разговор.

Без двух минут девять.

Придет ли Лютер? Если да, то с какой стороны? С восточной, от канцелярии? С западной, от штаба верховного командования? Или с северной, прямо с середины площади?

Внезапно перед окном возникла рука в перчатке. Она принадлежала затянутому в кожу регулировщику орпо.

Марш опустил стекло.

Полицейский произнес:

– Стоянка здесь временно запрещена.

– Понял. Еще две минуты, и меня здесь нет.

– Не две минуты. Прямо сейчас. – Фараон походил на гориллу, сбежавшую из берлинского зоопарка.

Марш, стараясь не спускать глаз с лестницы и продолжая разговор с регулировщиком, доставал из внутреннего кармана удостоверение крипо.

– Хреново работаешь, приятель, – прошипел он. – Ты в самом центре операции зипо, а сам, должен тебе сказать, болтаешься с краю, как хер в бардаке.

Полицейский схватил удостоверение и поднес к глазам.

– Мне не говорили об операции, штурмбаннфюрер. Какая операция? Кого выслеживают?

– Коммунистов. Масонов. Студентов. Славян.

– Мне никто не говорил. Я должен проверить.

Марш вцепился в баранку, чтобы унять дрожь в руках.

– Мы соблюдаем радиомолчание. Попробуй его нарушить – и Гейдрих лично пустит твои яйца на запонки. Это я тебе гарантирую. А теперь давай мое удостоверение.

На лице регулировщика появилась тень сомнения. Был момент, когда он, казалось, собирался вытащить Марша из машины, но потом нехотя вернул удостоверение.

– Не знаю…

– Благодарю за сотрудничество, унтервахтмайстер. – Марш поднял стекло, прекращая разговор.

Одна минута десятого. Шарли и Найтингейл все ещё беседуют. Он поглядел в зеркало. Полицейский, сделав несколько шагов, остановился и снова уставился на машину. Задумался, словно решаясь на что-то, подошел к мотоциклу и взял радиопередатчик.

Марш выругался. У него оставалось, самое большее, две минуты.

О Лютере ни слуху ни духу.

И тут он его увидел.

Из Большого зала появился человек в очках в массивной оправе, поношенном пальто. Держась рукой за гранитную колонну, словно боясь отпустить её, он стоял, оглядываясь, потом нерешительно двинулся вниз.

Марш запустил мотор.

Шарли и Найтингейл по-прежнему стояли спиной к нему. Он направился к ним.

Да оглянитесь же вы, ради Бога.

В этот момент Шарли обернулась. Она увидела и узнала старика. Лютер, как усталый пловец, достигший наконец берега, тяжело поднял руку.

«Что-то идет не так, – промелькнуло вдруг в голове Марша. – Что-то не так. Что-то такое, о чем я не подумал…»

Лютеру оставалось каких-то пять метров, когда вдруг исчезла его голова. Она растворилась в клубе красных брызг. Потом тело наклонилось вперед и покатилось по ступеням, а Шарли подняла руку, защищая лицо от разлетающихся частиц крови и мозга.

Секунда. Полторы. Потом по площади прокатился звонкий удар мощной винтовки, подняв в воздух и разбросав в разные стороны стаи голубей.

Пронзительно закричали люди.

Марш рванул «фольксваген» вперед, включил мигалку и, не обращая внимания на яростный рев клаксонов, врезался в поток машин, пересекая один ряд, потом другой. Он действовал так словно был убежден в своей неуязвимости и словно только эта вера и сила воли могли уберечь его от столкновения. Он видел, что вокруг окровавленного тела образовалась небольшая толпа. Слышал свистки полицейских. Со всех концов сбегались фигуры в черной форме – среди них Глобус и Кребс.

Найтингейл схватил Шарли за руку и тащил сквозь толпу подальше от этого места, к мостовой, где резко затормозил Марш. Дипломат рванул дверцу и, швырнув девушку на заднее сиденье, втиснулся следом. Дверца хлопнула. «Фольксваген» умчался прочь.

Нас предали.

Собирали четырнадцать человек; теперь четырнадцать покойников. Перед глазами протянутая рука Лютера, бьющий из шеи фонтан крови, отброшенное чудовищной силой туловище. Бегущие Глобус и Кребс. Все тайны ушли вместе с убитым.

Предали…

Он вел машину к подземному гаражу у Розенштрассе, рядом с биржей, туда, где раньше стояла синагога, – своему излюбленному месту встреч с осведомителями. Где ещё могло быть пустыннее? Опустив монету в автомат, оторвал билет, направил машину вниз по крутому спуску. Шины визжали по бетону, фары вырывали из темноты, словно пещерные рисунки, застарелые угольные и масляные пятна на полу и стенах.

Второй этаж был свободен – по субботам деловые кварталы Берлина представляли собой пустыню. Марш поставил машину в центральном пролете. Когда замолчал мотор, воцарилась полная тишина.

Никто не произнес ни слова. Шарли бумажной салфеткой вытирала пятна с плаща. Найтингейл, закрыв глаза, откинулся на спинку. Внезапно Марш ударил кулаками по баранке.