Ветер с севера

Оглавление

Ги подпер тяжелую дверь дубовой скамьей и задвинул двойные засовы.

– Неплохо! – похвалил, все еще задыхаясь, Эврар. – Куда теперь?

Он огляделся. Теперь они были в скриптории – светлом помещении с большими окнами, прежде затянутыми промасленной холстиной, от которой теперь остались одни лохмотья, трепещущие на сквозняке. Вокруг валялись изломанные пюпитры, на беленой стене висело простое распятие.

– Куда теперь? – вновь спросил он, споткнувшись о разбитый табурет.

Эмма смотрела на него неподвижным взглядом.

На какой-то миг Эврар так хищно оскалился под вздыбившимися усами, что Эмме показалось, что он ее непременно зарубит. Она закрыла глаза, когда он приблизился, и услышала его дрожащий от едва сдерживаемого бешенства голос.

– Думай, маленькая сучка, думай! Это ты завела нас в ловушку.

С шорохом в окно влетела стрела и ударилась о стену, переломившись. В дверь ломились. Эврар укрылся в простенке у окна. Ги со спокойным, сосредоточенным лицом выпускал стрелу за стрелой во двор. Эврар только сейчас вспомнил, что и у него есть лук. Сняв его, он наложил стрелу на тетиву.

– Думай, змееныш! – вновь прошипел он и прицелился в бегущего между строениями норманна.

В дверь колотили чем-то тяжелым, затем раздались удары секиры. Эврар покосился на нее. Мореный дуб толщиною в пять пальцев, но как долго он выдержит? В окно влетела теперь уже горящая стрела. Эмма машинально затоптала огонь. Ги прицелился, но едва успел отшатнуться. Новая стрела просвистела так близко, что оперение задело его щеку.

– Эврар!

Она бросилась к воину.

– Надо выбираться на крышу. Скрипторий – одна из самых высоких построек в аббатстве. На его крыше можно укрыться от стрел. А потом, если мы доберемся по ней до торца здания и спрыгнем на крышу маленькой часовни, то сразу за ней будет сад и частокол. Это прямо возле коновязи.

Эврар поднял голову. Толстые дубовые потолочные балки лежали крест-накрест, а над ними покато поднималась тростниковая кровля, уложенная на поперечные жерди и изнутри промазанная глиной. Выдержит ли она их? В любом случае стоило попробовать.

Он кивком велел девушке занять его место, подобрал уцелевший пюпитр, взгромоздился на него и, сунув за пояс секиру, подпрыгнул и дотянулся до балки. Взобравшись, он прошелся по ней до ската и стал прорубать отверстие. Сухая глина сыпалась прямо ему в лицо, но легко поддавалась. Трещала под ударами топоров дверь, слышался громоподобный голос Ролло – видно, ярл сам пожелал добраться до дерзких франков, осмелившихся убить близкого ему человека.

– Эй, сюда! Живее! – крикнул Эврар.

Закинув за спину лук, Эмма влезла на пюпитр, и он втащил ее наверх за протянутые руки, ощутив на миг, какая она легкая и хрупкая.

– Лезь в дыру! Поползешь на брюхе, чтобы кровля выдержала и стрелы не задели.

Затем он окликнул сына графа:

– Ги!

Юноша пустил последнюю стрелу, обернулся – и застыл с широко открытыми удивленными глазами.

Эврар яростно выругался. Ги медленно опустил голову. Из его груди, пройдя навылет, торчал наконечник стрелы. Какое-то время он смотрел на него, потом покачнулся и осел на пол.

Мелит выпрямился. Девушка стояла у самого отверстия, держась за края, и через его плечо широко открытыми глазами глядела на лежащего на боку, пронзенного насмерть жениха.

– Ги! – отчаянно закричала она. – Ги!

Казалось, еще миг, и она прыгнет вниз. Эврар вовремя оказался рядом. Подхватив Эмму, он напрягся и вытолкнул ее на крышу.

Потом они ползли по шуршащему, опасно пружинящему тростнику кровли. Спрыгнув на крышу часовни, Эврар едва не провалился сквозь нее, удержавшись только на локтях. Эмма помогла ему выбраться. Еще прыжок – и снова неудача преследовала мелита. Упав, он подвернул ногу. Эмма уже продиралась через заросли шиповника, оглядываясь на отстающего, все сильнее прихрамывающего Эврара.

– Обопрись на меня!

Позади раздался яростный вой. Ворвавшись в скрипторий и не обнаружив добычи, норманны пришли в неистовство. Но Эмма и Эврар уже достигли частокола, Эврар подбросил девушку, и та с ловкостью кошки взобралась на стену и скрылась из виду. Эврар ухватился за колья, подтянулся, не обращая внимания на боль в ноге, и сейчас же увидел, как Эмма мечется среди коней, спасаясь от норманна с обнаженным мечом. С высоты частокола Эврар с силой запустил в спину варвара секиру. Она угодила тому меж лопаток, и воин упал. Времени вырвать секиру уже не оставалось, как не было времени добежать до вороного. Эврар сунул ногу в стремя первого попавшегося лохматого жеребчика, ударил в лошадиные бока каблуками и поднял норманнского скакуна в галоп. Мельком он видел, как Эмма, перевесившись через луку седла другой лошади, на ходу перебрасывает ногу через круп, ловя длинный, звенящий металлом, повод.

– Скорее, принцесса!

В ушах засвистел ветер. Промчавшись через взбудораженную долину, с маху преодолев ручей, на всем скаку они вломились в чащу неподалеку от расщепленного ствола дуба.

На краю леса Эврар оглянулся, увидел преследователей и снова хлестнул коня. Незнакомый скакун храпел, порой начинал брыкаться, но Эврар что было силы хлестал его по ушам и колотил в брюхо каблуками сапог. Главное – заставить его немного подустать, и тогда конь будет послушнее.

– Веди, Эмма!

Они бешено неслись по едва заметной тропе, пригибаясь, чтобы избежать столкновения со свисающими ветвями. Их путь изобиловал спусками и подъемами, кони испуганно ржали, совершая прыжки через пни и рытвины. Эмма поначалу держалась впереди, но вскоре Эврар ее обогнал. Шум погони тем не менее слышался все ближе. Оглянувшись, Эврар увидел, что девушка отчаянно подгоняет свою лошадь, но та бежит как бы с ленцой, вяло, и уже вся в мыле. С трудом они одолели очередное препятствие, лошадь Эммы вскинулась и заржала, едва не ткнувшись мордой в землю, и девушка лишь чудом не вылетела из седла. К счастью, Эврар увидел впереди просвет, дорога расширилась, и уже не так опасно было нестись во весь опор. Но и следовавшие едва не по пятам преследователи теперь тоже ускорили ход. Больше Эврар не оглядывался. Его охватили злость и отчаяние. При нем, кроме кинжала, не оставалось никакого оружия, и он чувствовал себя как бы обнаженным. В очередной раз попридержав разгоряченного коня, порывавшегося стать на дыбы, он крикнул: