Исчезнуть не простившись

• Предыдущая
• 62/104
• Следующая

62

— Возможно, он… хочет с этим покончить?

Доктор Кинзлер пожала плечами.

— Я спрашиваю о вашем мнении.

«Стандартный прием психотерапевта», — подумал я.

— Я не знаю, — ответила Синтия. — Если бы я считала, что он это сделал, тогда записки и все остальное могли быть его попыткой признаться, покаяться. Ведь человек, оставивший письмо, каким-то образом вовлечен в их смерть. Иначе откуда он мог знать все эти подробности.

— Верно, — согласилась доктор Кинзлер.

— И детектив Уидмор, хотя и говорит, что это мой отец убил их много лет назад, на самом деле уверена, будто эту записку написала я.

— Возможно, — задумалась доктор Кинзлер, — она полагает, что вы с отцом сделали это вместе. Ведь его тело не найдено. А вас не было в той машине с матерью и братом.

Синтия помедлила, потом кивнула.

— Много лет назад полиция подозревала меня. В смысле, когда они ничего не нашли, то стали хвататься за соломинку, понимаете? Наверное, полагали, что я все это проделала вместе с Винсом. Из-за ссоры, которую в тот вечер устроила.

— Вы же говорили, что почти ничего не помните о том вечере, — заметила доктор. — Как вы считаете, не блокировали ли вы чего-нибудь в своей памяти? Иногда я направляю людей к надежному специалисту, который занимается терапией под гипнозом.

— Ничего я не блокировала. Просто не сознавала. Пришла домой пьяной. Я была глупым подростком. Сразу отключилась. Проснулась утром. — Она подняла руки, снова уронила их на колени. — Я не смогла бы совершить преступление, даже если бы хотела. Я была в отключке. — Она вздохнула. — Вы мне верите?

— Разумеется, — сказала доктор Кинзлер и мягко попросила: — Расскажите мне побольше о ваших отношениях с отцом.

— По-моему, нормальные. То есть мы иногда ругались, но в целом ладили. Я думаю… — Она помолчала. — Я думаю, что он меня любил. Очень сильно любил.

— Больше, чем других членов семьи?

— Что вы имеете в виду?

— Ну, если он вдруг собрался убить вашу мать и брата, почему не убил и вас тоже?

— Не знаю. И, как уже говорила, не верю, что он мог это сделать. Я… я не могу толком объяснить, но мой отец никогда бы ничего подобного не совершил. Он не мог убить мою мать. И ни за что бы не убил своего сына, моего брата. И знаете, не только потому, что он их любил. Он был слабым.

Это привлекло мое внимание.

— Он был очень милый человек, но… нелегко говорить такое про отца — не имел задатков для такого поступка.

— Не понимаю, куда все это может нас завести, — вмешался я.

— Мы знаем, что вашу жену глубоко волнуют вопросы, связанные с находкой, — терпеливо объяснила мне психиатр. — Я стараюсь помочь ей справиться.

— Что если они меня арестуют? — спросила Синтия.

— Пардон? — не поняла доктор Кинзлер.

— Что? — изумился я.

— Что если детектив Уидмор меня арестует? — повторила она. — Решит, будто я имею ко всему этому отношение? Подумает, что я — единственная — могла знать, что скрывается в карьере? Если она меня арестует, как я объясню это Грейс? Кто будет присматривать за ней, если меня заберут? Ей нужна мать.

— Ласточка… — начал я.

— Если она меня арестует, то больше не будет пытаться узнать правду, — перебила Синтия.

— Это исключено, — заявил я. — Чтобы арестовать тебя, она должна думать, что ты имеешь отношение и ко всему остальному: смерти Тесс, даже убийству Эбаньола. Поскольку все эти события каким-то образом связаны. Они — часть одной и той же загадки. Мы только не знаем, как именно они связаны.

— Может, Винс знает, — задумчиво произнесла Синтия. — Интересно, никто с ним в последнее время не разговаривал?

— Эбаньол собирался найти его, — напомнил я. — Разве он не говорил в последний раз, когда мы его видели, что надо пристальней приглядеться к его прошлому?

Доктор Кинзлер пыталась вернуть нас к заданной теме:

— Думаю, вам не стоит ждать две недели до следующего визита. — При этом она смотрела на Синтию, не на меня.

— Конечно, — безразлично кивнула моя жена. — Конечно. — Извинилась и вышла из офиса в поисках туалета.

Я обратился к доктору Кинзлер:

— К вам пару раз приходила ее тетя, Тесс Берман.

Она подняла брови.

— Да.

— Что она вам сказала?

— В обычных обстоятельствах я бы не стала обсуждать другого клиента, но в случае с Тесс Берман и обсуждать нечего. Она была у меня пару раз, но так и не открылась. Мне показалось, она с презрением отнеслась к моей работе.

Как же я любил Тесс.

Когда мы вернулись домой, на нашем автоответчике было десять звонков, и все от разных газет и телевизионных каналов. Было там и длинное страстное послание от Паулы. Она утверждала, что Синтия обязана их каналу и должна позволить им сделать еще одну передачу в свете последних открытий. «Только назовите время и место, — говорила Паула, и я буду там с бригадой операторов».

Я смотрел, как Синтия нажимает на кнопку, уничтожающую запись. Никакого раздражения. Никаких сомнений. Одно решительное движение указательного пальца.

— На этот раз все обошлось без проблем. — Милостивый Боже, как же это у меня вырвалось?

— Что? — взглянула она на меня.

— Ничего.

— Что ты имел в виду? Что на этот раз обошлось без проблем?

— Забудь, — попросил я. — Я ничего не имел в виду.

— Ты подразумевал, что я стерла эту запись?

— Говорю же тебе, забудь.

— Ты вспомнил то утро. Когда мне позвонили. Когда я случайно стерла запись. Я же объяснила тебе, что произошло. Я была не в себе.

3

• Предыдущая
• 62/104
• Следующая