Ваш выход, или Шутов хоронят за оградой

Оглавление

Забыл.

— Вам плохо?

— Мне? Нет… извините…

Домой я пошел дворами. Долго стоял у помойки, привлекая внимание кучки насторожившихся бомжей. При виде рюкзака и прилично одетого человека, бывшего слегка не в себе, они сделали стойку, часто-часто дыша перегаром. Как выяснилось, зря.

Человек вынул дурацкий шарик. Повертел в пальцах.

Сунул обратно в карман.

Исчез за гаражами.

9

Самый стабильный заработок дают самые идиотские проекты. У доброго боженьки все в порядке с чувством юмора. Зато у меня — не очень. Я уже давно не улыбаюсь, видя в школьных фойе, рядом с объявлением о родительском собрании и рекламой курсов рукопашного боя, афишу «Голубой волшебник-газ». Внизу, под «Автор-исполнитель В. Смоляков», набрано красным курсивом: «Явка младших классов обязательна». Вот: с воплями и гиканьем в актовый зал набивается малышня, по бокам озабоченным конвоем выстраиваются учителя, — и я, любимый, варварски подыгрывая себе на гитаре, пою с эстрадки на мотив приснопамятных «Утят»:

— Голубой волшебник-газ

Есть у вас и есть у нас,

Есть у вас и есть у нас

Волшебник-газ!

А потом, на скорбном примере двух мышей-рэкетиров и одного кота Леопольда, излагаю популярно: как пользоваться плитой и колонкой. Куда звонить по телефону «04». В каких случаях. С шуточками-прибауточками. С моралите, достойными Стивена Кинга: «Маленькая девочка услышала запах газа, но не сказала об этом маме. И вот, темной-темной ночью…»

— В доме восемь дробь шестнадцать

Кот живет,

Этот кот утечки газа

Не дает…

Когда я ухожу, учителя благодарят. Они всегда благодарят. Как мне кажется, искренне. Просят заходить в следующем году. А у заведующей местной столовой можно купить по дешевке мясо и молочные продукты. Еще ватрушки с творогом. В принципе, Управление газового хозяйства требует, дабы я просвещал детишек «поклассно». Не больше тридцати человек за раз, для лучшей усвояемости. Но тогда я рехнусь окончательно. Слава очковтирательству! — начальство «голубого волшебника» и директора школ закрывают глаза на то, что в среде массовиков-затейников именуется с вульгарной ухмылочкой: «кидать палки». Делаешь один концерт, а в отчете ставишь пять палочек. Дескать, пять классов обслужил. Чисто конкретно, не оптом, а в розницу. Зато платит Управление регулярно. Иногда думается: так они отмывают наркомиллионы. Или отрабатывают гранты фондов пропаганды сексуальных меньшинств.

Когда меня заберут в психушку, я всех психов научу правильно открывать вентиль.

Услышав взрыв, знайте: это я.

…гость пришел в среду. Вечером. Наташка возилась на кухне, грохоча сковородками. Пахло карпом, жаренным в кляре. Еще пахло луком, нарезанным тоненькими колечками: размять пальцами, чтоб пустил сок, постное маслице, капелька уксуса, щепоть сахара, перец… И чекушка «Охотничьей» в холодильнике. Я валялся на диване с книжкой в руках, предвкушая таинства вечерней кулинарии. Это тоже старая привычка, связанная с ритмом работы вольного художника — завтрак на бегу, обед галопом, и полновесный, из трех блюд, ужин. Зачастую глубокой ночью. Ненавижу тех, кто предлагает мне ужин отдать врагу. Нет у меня таких врагов, кроме гадов-советчиков.

Но и им я ужина не отдам.

Звонок глухо брызнул трелью. «Лерка, открой! — крикнула Наташка. — Это, наверное, Денис!..» Сунув ноги в шлепанцы, я поплелся в коридор. Втайне радуясь: сын редко приходил домой к ужину, предпочитая утаптывать асфальт в компании однолеток. И через минуту проклял свою лень, из-за которой так и не удосужился вставить дверной глазок.

На лестничной площадке топтались двое громил. Кожаные куртки, шарфы из мохера. (По нонешней теплыни в таком «прикиде» упреешь в два счета. Но ничего не попишешь — форма одежды обязывает!) У обоих чернявый ежик начинается над бровями и шустро катится назад, погребая узенький рубеж лбов. Тупое дружелюбие взглядов. Шкаф-Вася с Нижней Гиевки рядом с ними выглядел бы дистрофиком. Очень захотелось иметь помповое ружье. С картечью. Или бомбарду. Выкатываешь на позицию и под бодрый марш «Голубой волшебник-газ»…

— Вы к кому?

— Добрейший денечек, Валерий Яковлевич! — приятным баритоном донеслось из-за «сладкой парочки». — Я к вам. Можно?

Голиафы раздвинулись, пропуская вперед крохотного, прилично одетого старичка. Очень прилично. Особенно мне понравился галстук. И шляпа. Мало кто способен так изысканно приподнять шляпу, явившись на ночь глядя в дом незнакомого человека.

— Э-э-э… А, собственно, по какому поводу?

Когда нервничаю, голос становится гнусно-сварливым.

— По поводу досадного инцидента. Имевшего место в прошлую субботу, у Благовещенского базара.

— Вы… вы из милиции?

— Вы поражаете меня, Валерий Яковлевич. Я похож на работника органов? В данном случае я скорее… м— м-м… представитель виноватой стороны. Имеющий полномочия уладить конфликт. Впрочем, если вам угодно, мы можем говорить здесь, на площадке.

На цыгана он был похож, как я на Майю Плисецкую. Даже меньше.

Адвокат? Всем табором нанимали?!

— Н-нет… н-не надо. Заходите…

Он зашел один. Долго возился в коридоре, снимая туфли. Я с подозрительной услужливостью сунул старичку тапки. Ч-черт, один порванный!.. Стыдно. И шляпу некуда повесить. Чувствуя себя лакеем, пытающимся без протекции устроиться к князю Потемкину, примостил шляпу на краешек вешалки — старинной, еще дедовской, с завитушками-вензельками, но разбитой по самое не могу.

С кухни ударил ритуальный бубен: