Буря и натиск

Оглавление

Сказочник открыл флягу, отпил.

– Так сколько мне осталось?

– Не знаю, сержант. Операция могла бы спасти ногу. Иссечение пораженной плоти… здесь и здесь… Большое количество эликсиров для очистки крови. Магическая блокировка сознания… Могу, впрочем, и ошибаться…

– Вот повезло, – проворчал Сказочник. – Вот так повезло…

У него не было желания даже ругаться. Только усталость. Громадный ком усталости, который стремился придавить его к земле.

– Надо звать Гробовщика…

Сказочник улыбнулся. У гобломанта такое двусмысленное имя, что в такой ситуации оно звучит двусмысленней вдвойне.

– С ним я поговорю. А ты бы смог сделать операцию сам, Шершень?

Санитар почесал лоб.

– Не знаю. Никогда не делал. Я ведь и до фельдшера недотягиваю. К тому же… нет, один вряд ли.

– А если Гробовщик согласиться взять на себя чародейскую часть работы?

– Может быть, тогда. Хотя было бы лучше отправить вас немедленно в тыл, в госпиталь.

Сержант качнул большой тяжелой головой.

– Я ни разу там не был. Госпиталь – это для слабаков и симулянтов. Говорят, что среди наших зеленых таких раз два и обчелся. И если тебя не разорвало на кусочки, тебе нечего делать под сводами медицинской палатки…

– Это неверно, сержант. Поверьте. Там все по-другому, – сказал Шершень.

– Да шучу я. Но в госпиталь не отправлюсь. Может, я стал таким же фаталистом, как Гробовщик и Ворох. Пес его знает. Когда приходишь в Злоговар воевать, то знаешь, что должен посвящать этому каждую минуту.

– Да, нам говорили в учебном корпусе.

Шершень смотрел на Сказочника разноцветными глазами. Иногда сержанта так сильно тянуло на сантименты, что самому становилось тошно. Он слишком долго воюет – наверное, в этом все дело. Со временем тело покрывается каменными латами, но твое нутро размягчается. Стоит появиться небольшой щели в сплошном панцире, как мягкое и нежное мясо отзывается болью. Сказочник считал, что это недостойно бывалого вояки. Но что поделать со страхом смерти? Сейчас она смотрела на него разноцветными глазами Шершня – черным и серым. Она уже отмеряет длинной шерстяной нитью – точно богиня судьбы – его дни, часы и минуты. Скорее всего, госпиталь не поможет. Некрофора сожрет его с потрохами, превратит в мумию, в зловонное двигающееся месиво костей и гнилого мяса.

Позорный и бесславный конец для воина.

– Не думай, что я боюсь, брат, – сказал сержант. – Приказ и долг важнее. Я достаточно повоевал, чтобы понимать, где расставлять эти штуки… приоритеты, что ли. Меня интересует только одно: как долго я смогу быть полезным делу Реконкисты…

– Я не могу вам дать никаких сроков, – сказал Шершень. – Продолжайте делать то, что вам прописал Ресница. Сейчас я вам сделаю новую повязку. Вероятно, мазь и снадобья замедляют рост болезни. Но если Гробовщик согласится, я сделаю операцию.

– Ладно, костоправ… поживем – увидим… Делай повязку, только быстро. И кстати, никому ни слова.

Шершень вытащил из своей медицинской сумки целый ворох принадлежностей и начал лихо обрабатывать и забинтовывать рану. Еще он выдал Сказочнику болеутоляющую таблетку, после которой нога едва ли не чудесным образом стала как новенькая. Так что о своей проблеме сержант смог забыть по крайней мере на несколько часов.

* * *

Лейтенант Ржавый и сержант Медовуха, принявший командование десятой ротой после смерти старшего офицера, миновали перекресток, на котором недавно шел бой. Первый подбитый эльфийский танк стоял прямо посередине, дымящийся, покрытый копотью. Трупы перворожденных были повсюду. Тут же валялось оружие, каски, обмундирование. Зеленые успели оттащить своих погибших в сторону. Дымились прилегающие к перекрестку здания, деревянные ежи, к которым крепилась колючая проволока, торчали, словно кривые пальцы.

Под ногами хрустела каменная крошка. Порыв ветра бросил в лица гоблинам волну удушливого дыма. Из нутра горящего танка доносилась вонь паленой плоти.

– Документы и карты я вам оставляю, – сказал Ржавый, поправляя на плече гвоздемет. – У вас есть связь со штабом. Передайте данные им. Может статься, до Окрошки наш взвод не доберется. Тогда сведения пропадут…

Медовуха взял свернутые в рулон бумаги.

– Если у вас есть боец, который читает по-эльфьи, вы без проблем переведете их писульки.

– Да. Где-то был, – отозвался сержант. – Если не прикончили сегодня.

– Куда идем-то?..

– Хочу кое-что вам показать. Не знаю, видели ли вы такое… Там. – Горняк указал на здание, второе от перекрестка с северной стороны. Некогда большой двухэтажный дом с каменной оградой, приличным садиком, скульптурами, резьбой. Сейчас все это превратилось в серо-черные руины; гоблины спокойно вошли через здоровенный пролом в стене. Прямо за ним была наполненная дождевой водой воронка от попадания авиабомбы.

Гоблины обошли ее, направляясь к большому полуразрушенному сараю в дальнем конце сада. От деревьев и кустарников тут мало что осталось. Их словно испепелил мощный поток огня. Статуи превратились в мраморное крошево, иссеченные осколками и ударами гвоздей постаменты напомнили Ржавому разрушенные зубы.

Такое лейтенант видел уже много раз, и в Злоговаре в том числе. Здесь жила эльфийская знать. Вычурная отделка, сам способ строительства, кладка, черепица – чистой воды новозлоговарский стиль, о котором Ржавому случайно довелось читать. Когда-то здесь стояли совсем другие дома. Те самые, которые составляли поселение с незатейливым названием Бляха. И не было здесь ажурных балок, галерей, куполов, а только крепкое бревно и мощный камень. Лейтенант пытался увидеть в этой мешанине обломков хоть какие-то намеки на прежние времена, кроме фундамента, но безуспешно. И подумал, что долго еще придется после победы выгребать из Злоговара эльфийский мусор.