Буря и натиск

Оглавление

Сержант привел его под дырявую крышу сарая. В полумраке смердело мертвечиной, да так, что даже бывалый лейтенант ощутил, как вонь щекочет ему ноздри и раздражает желудок.

– Мы нашли их после того, как закончили зачистку города. Эльфюги сопротивлялись, но из этого дома мы их вышибли быстро, – сказал Медовуха, останавливаясь возле источника вони. – Однако думаю, это сотворили не солдаты. Хозяева дома, когда бежали…

Сержант присел на корточки и отбросил угол грязного брезента. Мухи взвились тучами и загудели. Медовуха выругался, отскакивая.

Ржавый смотрел. Он насчитал десять трупов, причем некоторые из них были детскими. Из-под брезента выглядывали грязные ноги, в основном босые.

– Кто это? Эльфы? Гражданские?

– Ах… сгнили, не видно… Люди это, – ответил Медовуха.

Ржавый открыл рот.

– Люди? Какого лешего они тут делали?

– Их рабы. У всех клейма на запястьях. Не могли взять их с собой во время бегства и перерезали глотки. Правда, те двое с краю застрелены в затылок.

Лейтенант выругался, подошел к брезенту с другой стороны и, жмурясь, оттащил его в сторону. Трупы были почерневшими, покрытыми плесенью, с зелеными пятнами.

– Никогда не слышал, чтобы эльфюги рабов держали, – сказал Ржавый.

Два мертвеца явно недотягивали до совершеннолетия, как это принято у людей. Причем одна девочка очень даже сильно. Она лежала, откинув голову, возле мужчины с босыми ногами. Сильно откинув голову – кто-то разрезал ей горло от уха до уха и словно нарочно дожидался, когда вытечет вся кровь. Мухи легионами ползали по ране, внутри и по краям.

– Твою мать, – сказал Ржавый. – Вот же ублюдки! Почему ж было не отпустить их на все четыре стороны? И эта мразь называет себя воплощением этого дерьма… как бишь его – красоты, добра и гармонии, что ли?..

Медовуха пожал плечами.

– Их не здесь убили. Трупы лежали по всему дому. Кто-то в подвале. Эта девочка в восточном крыле, где прислуга жила. Это вот, кажется, ее мать. Обеих оставили на полу. Причем там были чемоданы с вещами…

– Чемоданы?

– Ну чемоданы, тюки. Сначала рабов собирались взять с собой, потом, видимо, передумали.

Гоблин смотрел. Вряд ли кого-то можно было опознать. Разложение сделало свое дело и не намерено было останавливаться. Трупы скалились, застыв в разных позах. Одежда и волосы спеклись от крови и стояли колтуном. Видимо, многие сопротивлялись убийцам – были и другие раны, помимо перерезанных глоток. На оголившемся животе одного парня виднелись разрезы и гематомы. Там, где кожа еще не почернела от гниения.

– Почему не похоронили? – спросил Ржавый, возвращая брезент на место. – Можно было сжечь.

– Мы передали в штаб, но нам сообщили, чтобы мы ничего не делали. Дескать, должны следователи из СМЕРШа приехать. Компромат на эльфюг вроде бы сейчас собирают… а это вот жертвы преступления. Но пока сюда никто не едет – ни подкрепления, ни спецов. Придется, видимо, их закопать, иначе зараза пойти может… Ну и вонь! А нам говорили, что в Злоговаре люди не живут.

– Они и не живут… свободно, – сказал Ржавый. – Видимо, они здесь только в качестве рабов.

Гоблины вышли из сарая. Душный тяжелый воздух показался им чем-то божественным.

В тот же момент сверкнула молния на все небо и началась гроза.

– Наконец-то. Хоть что-то очистит этот свинарник, – проворчал Медовуха, снимая каску и подставляя голову под удары тяжелых водяных струй.

– Вряд ли, – ответил Ржавый, глядя, как все нарастающий ливень заполняет собой руины Бляхи. Ближайшие дома уже скрылись за серой водяной пеленой. По грязной земле побежали мутные потоки. Зашумело, словно снялась с места громадная стая саранчи. Грохнуло еще раз – словно над головами зеленых сдетонировала авиабомба.

Лейтенант расстался с новоиспеченным командиром горняков и потопал к своим. Приказал выходить немедленно. Гоблины что-то проворчали про дождь. Ржавый на это наплевал. Так и двинулись, пригибая головы и сжимая зубы, а ливень хлестал без перерыва. Под ногами хлюпала грязь, идти было тяжело даже гоблинам. Несмотря на это, пленница, похожая на кошку в последней стадии утопления, держалась твердо. Крот не слышал от нее ни звука с того момента, как Хилый пришел за ними и передал распоряжение Ржавого присоединиться к взводу.

8

10 июня 1549 года.

Южная Дурландия.

Направление северо-восток. Ночь

Только к вечеру девятого погода наладилась. Массивы туч нехотя отползли на юг, подул теплый ветерок. Пахло листвой, травой, землей. От этих запахов у Крота кружилась голова. Вспоминался Ширебой, ферма Гриммы, теплое, чуть кусачее сено в сарае, мычащие за перегородкой коровы. Решительные прикосновения Маргаритки. Ее рыжие волосы. Они струились, словно резвый ручей, в его руках…

Крот очнулся то ли от дремы, то ли от транса, когда зацепился ногой за древесный корень. Видения исчезли. Последние пару часов он шел, не отдавая себе отчета куда и зачем. Усталость брала крепко, сковывала мышцы, давила на плечи. Крот вспомнил марш-броски на учебной базе – тогда все казалось легче; во всяком случае, было весьма мало шансов, что из-за ближайшего угла выскочит эльф с мечом наперевес и бросится на тебя.

Куда шли, Крот не знал. Ему было все равно. Ржавый и Сказочник, бодро шагающие в голове маленькой колонны, разрабатывали собственные планы. А их ставить под сомнение рядовой права не имел.

Когда Крот открыл глаза, небо над головой почти полностью очистилось. Солнце зашло примерно час назад. На местности начал преобладать лес. Холмы исчезли, земля выровнялась. Рощицы разрастались, образуя большие неправильные лесные острова. Следы боев встречались на каждом шагу. Где-то больше, где-то меньше. Вдоль разбухших от дождя изъезженных дорог попадалась разбитая техника, дыры от снарядов, громадные воронки от попадания бомб. Вздыбленные пласты земли, точно их рвала когтями исполинская лапа.