Путешествие Кон-Тики

Оглавление

Эти чистые сердцем люди, которые стояли на молу и пели, теряли шестерых друзей, а мы, безмолвно стоявшие на борту «Тамары», пока мол не скрылся за пальмами, а пальмы не исчезли в океане, теряли 127 друзей. В ушах у нас продолжала звенеть прихотливая мелодия:

«…пусть у нас будут одни и те же воспоминания, чтобы мы всегда могли быть вместе — даже тогда, когда вы уедете в далекую страну. Добрый день».

Через четыре дня перед нами возник из океана остров Таити. Он не походил на нить жемчужин с кронами пальм. Дикие зубчатые синие горы вздымались к небу, и вершины их были окутаны облаками, напоминавшими венки.

По мере того как мы приближались, на синих горах обнаружились зеленые склоны. Пышная растительность юга зелеными пятнами сбегала по рыже-красным холмам и утесам, которые переходили в глубокие ущелья и долины, спускавшиеся к морю. Когда берег был уже совсем близко, мы увидели стройные пальмы, плотно обступавшие все долины и весь берег позади золотистого пляжа. Остров Таити был когда-то образован вулканами. Теперь они потухли, и коралловые полипы постепенно воздвигли защитный риф вокруг острова, чтобы океан не мог разрушить его.

Рано утром мы прошли пролив между рифами и очутились в бухте Папеэте. Перед нами возвышались церковные шпили и красные крыши домов, наполовину скрытые листвой гигантских деревьев и верхушками пальм. Папеэте — столица Таити, единственный город во французских владениях в Океании. Это был город развлечений, резиденция правительства и центр всех морских путей в восточной части Тихого океана.

Когда мы вошли в бухту, жители Таити стояли на берегу плотной яркой живой стеной и ожидали нас. Новости распространяются на Таити с быстротой ветра, и каждому хотелось посмотреть на пае-пае, который прибыл из Америки.

«Кон-Тики» было отведено почетное место у морского бульвара; мэр Папеэте приветствовал нас, а маленькая полинезийская девочка преподнесла нам от имени Полинезийского общества огромный букет таитянских полевых цветов. Затем подошли молодые девушки и надели нам на шею сладко пахнувшие венки из белых цветов, приветствуя нас с прибытием на Таити, жемчужину Южного моря.

Я искал в толпе знакомое лицо, лицо моего приемного отца на Таити, вождя Терииероо, являвшегося главой 17 местных вождей острова. Конечно, он был тут. Высокий и грузный, живой и веселый, как в старые дни, он вынырнул из толпы, крича «Тераи Матеата!» и улыбаясь всем своим широким лицом. Он стал стариком, но у него был все тот же представительный вид прирожденного вождя.

— Поздно ты явился, — сказал он, улыбаясь, — но ты явился с хорошими новостями. Твой пае-пае поистине принес на Таити синее небо (тераи матеата), так как мы теперь знаем, откуда пришли наши отцы.

Губернатор устроил прием в своем дворце, был званый вечер в городской ратуше, приглашения сыпались на нас со всех концов гостеприимного острова.

Как и в прежние дни, вождь Терииероо устроил большое празднество у себя в доме в долине Папено, который я так хорошо знал; и так как Таити не Рароиа, то здесь была проделана новая церемония наделения таитянскими именами тех, кто раньше их не имел.

Это были баззаботные дни; солнце ярко светило, в небе медленно проплывали легкие облака. Мы купались в лагуне, лазили по горам и танцевали полинезийские танцы на траве под пальмами. Дни проходили и превращались в недели. Похоже было на то, что недели превратятся в месяцы, прежде чем придет корабль, который отвезет нас домой к ожидавшим нас делам.

Затем была получена радиограмма из Норвегии, в которой сообщалось, что судовладелец Ларс Кристенсен дал предписание судну «Тор I» водоизмещением в 4 тысячи тонн направиться с Самоа на Таити, чтобы захватить участников экспедиции и доставить их в Америку.

Однажды рано утром большой норвежский пароход вошел в бухту Папеэте, и французский военный катер отбуксировал «Кон-Тики» к борту его огромного соотечественника; тот протянул длинную стальную руку и поднял своего маленького родственника на палубу. Громкие завывания сирены разнеслись по поросшему пальмами острову. Коричневые и белые люди толпились на набережной Папеэте и бесконечной вереницей взбирались на борт корабля с прощальными подарками и венками. Мы стояли у поручней и вытягивали, как жирафы, шеи, чтобы высвободить подбородок из венков, которые один за другим надевали на нас.

— Если вы хотите вернуться на Таити, — прокричал вождь Терииероо, когда над островом разнесся последний гудок, — вы должны, после того как пароход тронется, бросить венок в лагуну!

Концы были отданы, заревели двигатели, винт забурлил в воде, ставшей зеленой, и мы медленно отошли от набережной.

Красные крыши вскоре исчезли за пальмами, пальмы растворились в синеве гор, которые постепенно, как тени, опускались за горизонтом в океан.

Волны ходили по синему океану. Теперь до них было далеко. Белые пассатные облака проплывали по синему небу. Мы уже не двигались в одну сторону с ними. Теперь мы не повиновались природе. Мы находились на пути к XX веку, до которого было так далеко.

Но мы, шестеро, стоявшие на палубе около наших девяти огромных бальсовых бревен, были все живы. А на лагуне в Таити шесть белых венков лежали на воде, и ласковые волны то прибивали их к берегу, то относили назад.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Успешный результат экспедиции на «Кон-Тики» не доказал правильности моей миграционной теории как таковой. Мы доказали лишь, что южноамериканский бальсовый плот обладает качествами, о которых современные ученые раньше не знали, и что тихоокеанские острова расположены в пределах досягаемости для доисторических судов, отплывающих из Перу. Первобытные народы были способны предпринимать далекие путешествия по открытому океану. В вопросе океанических миграций расстояние не является решающим фактором, если только направления ветра и течения в общем совпадают и остаются неизменными днем и ночью в течение круглого года. Пассаты дуют на запад, и экваториальные течения тоже идут на запад вследствие вращения Земли, и на протяжении всей истории человечества Земля вращается в одну и ту же сторону.