Всемирная история в анекдотах

Оглавление

И египтянин пил из родника, наполненного мудростью и силой. Ему б куска папируса хватило, но не хватало этого куска.

А древний грек? Ведь этот древний грек избороздил всю Грецию кругами. Но было даже в городе Пергаме с пергаментом неважно как на грех.

И в наши дни заботится прогресс об истине как о великом благе. Но что же делать, если нет бумаги?.. Для истины ее всегда в обрез.

ПРАЗДНИК ОСВОБОЖДЕННОГО ТРУДА

Сидят в харчевне раб, крепостной и колхозник, отмечают праздник освобожденного труда. Раб, как наиболее состоятельный, угощает. Крепостной не при деньгах, колхозник вообще забыл, как они выглядят.

— Выпьем за свободу! — предлагает раб. — Я, как деньги накоплю, сразу выкуплюсь на свободу.

— И много насобирал?

— Да уже порядочно. Даже господину иной раз одолжу. Он, правда, всегда отдает аккуратно.

Колхозник удивился. Он привык, что с него только тянут. Что хотят, отберут, а там и не спрашивай.

— Сравнил! — сказал крепостной. — У них же Рим, сплошное римское право. Они и женятся по своей любви, а не по любви своего господина, и завещание могут оставить. Воля умершего раба уважается, как воля свободного человека.

Раб объяснил: потому что после смерти все люди равны. Согласно, конечно, римскому праву.

— Выпьем за свободу! — предложил раб.

Крепостной не стал пить. Он не понимал этой рабской привязанности к свободе. Живет человек нормально, квартира у него, семья. Мало того, есть человек, который им дорожит, как своей собственностью. А кто будет им дорожить на свободе?

— На кой хрен тебе эта свобода? — сказал крепостной. — Живешь ты в городе, в культурном центре, а не в деревенской глуши и грязи. А тут всю жизнь в земле, не поймешь, ты живой или уже умер. Да еще помещик норовит шкуру содрать.

— Всего одну шкуру? — удивился колхозник. — Это вы еще хорошо живете. С нас сдирают, сколько можно содрать, и даже больше, чем можно содрать.

Раб сказал, что римское право такого не позволяет. Крепостной сказал, что и крепостное право такого не позволяет.

— Да ладно вам, — отмахнулся колхозник. — Были у нас любители качать права, только где они сейчас… Вот, допустим, ты возьмешь с поля колосок. Что тебе за это по крепостному праву полагается?

— Ничего не полагается. На кой мне этот колосок?

— Вот видишь, тебе ничего, а меня за этот колосок — на каторгу.

Раб поставил стакан. Ему почему-то пить расхотелось.

— Ну, дела! — сказал крепостной. — Чтоб за колосок на каторгу — такого я еще не слыхал. Это уже не крепостное право, это какое-то крепостное бесправие!

Все замолчали. Как-то не складывался у них праздник освобожденного труда.

— Давайте выпьем в знак солидарности с колхозным крестьянством. Я не при деньгах, но я угощаю, — сказал крепостной, впервые почувствовав себя раскрепощенным человеком.

— Выпьем за светлое прошлое, — сказал колхозник. — Может, нас потому в светлое будущее зовут, чтоб мы повернулись спиной к нашему светлому прошлому.

К ИСТОРИИ НЕОБИТАЕМОСТИ

Когда количество краж на острове превысило количество всех остальных деяний, возникла идея выбирать воров демократическим путем, на основе прямого, равного и тайного голосования. Чтобы воровали не все, а лишь те, кто будет облечен доверием народа.

Избирательная кампания носила поистине всенародный характер. Полиция сбилась с ног. Коррупция сбилась с ног. Но выбрали самых достойных, самых известных органам правосудия.

Однако и те, которых не избрали, не прекратили своей деятельности. Они только не могли это делать открыто, всенародно, как народные избранники. Не могли, например, получить лицензию на украденное, чтобы сбыть его на материке и выручку положить на свой счет в материковом банке. Да еще и зарплату получить за эту махинацию и командировку на материк в материковой валюте.

Раньше за кражу никто зарплату не платил, приходилось обходиться своими средствами. К тому же воры были беззащитны перед полицией. А теперь наиболее крупные из них получили статус неприкосновенности как народные избранники.

За короткий срок опустошили остров, и нечего стало воровать. А поскольку ничего другого островитяне не умели, они разбежались кто куда, и остров стал совершенно необитаемым.

Впоследствии на этом острове высадился Робинзон и стал приводить его в порядок. Но может ли один человек привести в порядок то, что разрушалось и разворовывалось всем населением?

Двадцать семь лет трудился на острове Робинзон, а потом сел на первый попавшийся корабль и уплыл, чтобы уже никогда на этот остров не возвращаться.

РАЗГОВОР С ТОВАРИЩЕМ РЮРИКОМ

В России власть всегда кормила лучше, чем работа. Поэтому естественно желание избавиться от работы и захватить власть.

Владимир Ильич бросил взгляд через обозримое пространство истории:

— Понимаете, Рюрик? Поэтому большевики прежде всего ставили вопрос о власти.

— Я не понимаю, — откликнулся Рюрик по-немецки из своего прекрасного далека. — Вы же, по-моему, сами отказались от власти. Подняли крик на всю Европу: придите, володейте, а то земля большая, обильная, а порядка нет. Это ваши слова?

Земля была действительно велика. Ее необозримые пространства с лихвой компенсировали обозримые пространства истории. Ульянов-Ленин сделал несколько быстрых шагов по обозримому пространству истории, дошел до императрицы Анны Иоанновны, презрительно хмыкнул и вернулся назад.

— Это не мои слова, — сказал он. — Большевики, если они, конечно, настоящие большевики, никогда не отказываются от власти.