Что пропало

Оглавление

30

Она так долго смотрела на слова, что они лишились смысла. Увлечения и интересы. Что это значит? Грамматически это даже не было вопросом; только пятисантиметровый пробел под словами давал тебе понять, что они требуют ответа. Она могла написать в ответ что-нибудь такое же неопределенное: «Хорошо», или «Привет», или «Да». Загадка. Ясно же, что у нее нет ни интересов, ни увлечений — она дежурный администратор… но пустые пять сантиметров — они как будто предполагали и рассчитывали, что у тебя есть жизнь помимо работы. Это была ловушка, но штука в том с этими ловушками, что надо еще делать вид будто не понимаешь, что они ловушки. Лиза знала, что если написать, к примеру: «На мой взгляд, увлечения и побочные интересы отнимают ценное время, которое полезнее использовать для повышения квалификации и профессионального роста», это будет слишком очевидно. Знала и то, что если бы и были у нее другие интересы, честно перечислив их, она бы подставилась — значит, не всю себя отдает работе.

Двадцать три минуты она смотрела на три слова, пока ее не осенило. «Шопинг и чтение журналов», — написала она. Как просто. И правда! Они будут в восторге от того, что ее жизнь в самом деле так убога.

Она перечитала анкету. При этом она все время щурилась, как будто, сократив апертуру, пропускала меньше дряни на сетчатку. И все же обрывки застревали в голове. Это была собственноручно подписанная декларация унижения. Каждый говноедский ответ был просьбой о следующей порции. Она воображала, что сказал бы Дэн, прочти он это. Даже самые красочные его пародии на сосущих корпоративный член бледнели рядом с этим реальным документом. Лиза перевернула его лицом вниз. Ей страшно было подумать о Дэне. Он был шокирован тем, что Лиза вознамерилась получить должность директора. Внезапно обнаружилось, как отличается реальная Лиза от его представления о Лизе, и он не мог скрыть глубокого разочарования.

— Просто не верится, что ты действительно хочешь стать заведующей. Торчать на совещаниях с этими гиббонами. Шантажировать семнадцатилетних, чтобы они работали сверхурочно. Заставлять всех вокруг лезть из кожи вон, чтобы самой получить премию и купить новую машину. Не могу поверить, что ты в самом деле этого хочешь. Тебе не кажется, что и здесь уже достаточно паршиво? Ты совсем не туда движешься. Наружу надо отсюда, а не еще дальше вглубь. Ты клюнула на самую банальную наживку — «дизайнерский лофт». До чего же это плоско! До чего тускло! «Жить в красивой квартире — оно того стоит». О чем ты говоришь? Чего стоит? Ничто не стоит того, чтобы двенадцать часов в день заниматься ненавистной работой. Я помню тебя, когда мы работали в «Циклопах» — ты ходила на концерты, обожала музыку, делала замечательные фотографии. Сама-то помнишь? Помнишь, как жила до того, как мы стали просиживать все вечера в «Игле» и орать друг на друга из-за ничего? Помнишь, с какими планами мы пришли сюда работать? Я сказал, что оттрублю год и уеду путешествовать. Да, я тут уже два года, потому что балую себя обильными обедами, но я все равно уйду. А где фотографические курсы, на которые ты копила? И откуда им взяться, если на тебе повиснет ипотека? Сперва ты сходишься с этим недоделанным уродом, а теперь под его влиянием вот во что влезаешь. Меня бы не огорчало, что ты продаешь душу и живешь в своей сраной мансарде из готовых деталей или даже живешь с сыном сатаны, — если бы я верил, что ты именно этого хочешь, что это сделает тебя счастливой, что происходит это по твоей воле… Но я так не думаю, я думаю, ты лунатичка, ты живешь во сне. Ты еще хуже покупателей, черт возьми.

Лиза долго молчала, а потом сказала только:

— Может быть, и хуже, да.

И теперь, за кухонным столом, глядя в пол, она думала так же. Слова Дэна были понятны, но для нее — лишены смысла. Она ощущала тупую глухую боль оттого, что разочаровала его. Она знала, что обязана ему. Он был единственным, кто всерьез волновался за нее, но она перестала видеть перспективу в своей жизни. Их разговор дал хотя бы один положительный результат: он вдохнул в Дэна силы. На другой день Дэн уволился и теперь, после долгих отсрочек, готовился к путешествию.

А Лиза с тех пор, как получила письмо Адриана, чувствовала, что все больше отстраняется от повседневной жизни. Она понимала, что надо это прекратить и задуматься о своих действиях, но не могла сосредоточиться ни на чем, кроме возможного возвращения брата.

Заполнив анкету, она заставила себя подумать об Эде, о договоре на квартиру, который им предстояло подписать на следующей неделе, о будущем, но кончилось тем, что она снова и снова разглядывала орнамент ковра и решала, не съесть ли ей бисквит. Застряла же она вот на чем: «Как я отношусь к Эду?» Оказалось, что она не знает ответа на этот вопрос.

Она знала, за что Дэн ненавидит Эда; он достаточно часто это объяснял. Причина номер один — Эд ленив. И хотя большинство людей в «Твоей музыке» ненавидели свою работу, трудились они в поте лица, потому что, если отлынивать, кто-то должен будет делать твою работу за тебя. Всякий раз, когда Лиза заговаривала с ним об этом, Эд поворачивал дело так, что она чувствовала себя корпоративной холуйкой, сросшейся с ролью администратора. Он говорил: «Мне не столько платят, чтобы надрываться», и Лиза была согласна, но знала, что остальные в таком же положении. Эд свою лень и эгоизм ухитрялся представить бунтарством: если бы все старались по минимуму, условия на работе изменились бы к лучшему. Всякий раз под конец этих дискуссий Лиза сама себе становилась противна, противна была позиция, с которой она вынуждена выступать, и в итоге возникало ощущение, что прав Эд, а она не права. Дома было то же самое. Эд предоставлял ей уборку, утверждая, что грязь ему не мешает. Он нарочито потешался над ее мелкобуржуазной страстью к чистой посуде. Как будто сам был выше таких пустяков, как будто сам был из другой среды.