|
Оценить:
|
Бухтины вологодские завиральные
9
Сорога — та против ерша не устоит по всем пунктам. Хоть и хитра, а глупое место, клюет по-дамски. И хочется и колется. Червяка отщипывает по кусочку. С виду блестит, а телом слаба. Сорогу по клеву узнать очень просто, как и окуня. Этот фулиган и дурак. Налетает без разговору. Крючок заглатывает в самое нутро брюха и летит дальше. В это время его волокут наверх.
Так вот, братец, я хоть и сделал себе хорошую уду, а ловил по своему новому способу. Как? А так. Пока с удой-то сидишь, борода вырастает на полвершка. Весь итог — котелок ухи. Так я сократил все привычные сроки. Наша река летом пересыхает. Остаются глубокие рыбные омута. Я каменья к берегу накатаю, огонь растоплю до самого неба. Каменья эти все докрасна накалю, потом колышком в омут знай спихиваю. Пару, жару, конешно, много. Каменья-то шипят, по дну разаются. Ну, да ничего, терплю. Омут с рыбой за полчаса вскипятишь, за народом в деревню сбегаешь. Хлебают да крякают. Меня нахваливают: «Ай да Кузьма Иванович! Ай да Барахвостов! Вишь, опять что для народа придумал!» Бывало, целое лето кормишь всю деревню. Коллектив для меня на первом месте. Ели уху ежедневным образом, еще и оставалось. Остатки, правда, съедали сами, сразу же. Кабы рыбнадзор не такой строгий, варили бы уху до сегоднего лета.
Волчья подкормка
Народ меня всегда уважал. Большой и маленький. Которое — за бухтины, которое — так. Один сват всю жизнь упрямится, на людях моего авторитету не признает. Двое сойдемся — нет мужика обходительнее. А при народе глаза в землю. Не глядит, только пышкает, вроде бы обижается. А на что обижаться-то? Я не виноват, что у меня голова по-другому устроена. Как погляжу — сразу вижу, чего делать.
Бывало, в наши колхозные угодья пришли откуда-то волки. Напустились беда! Что ни день, то овцы нет. А то и двух. Никакого от них спасу, патрашат как супостаты. Руководство — ко мне: «Барахвостов, выручай! Не знаем, что делать. Ежедень по две головы списываем, государству убыток!» «Дайте подумать». — «Чего думать? Думать некогда». — «Ладно. Срочно соберите артельное собранье!»
Собрались все в одну избу. Беру первое слово: «Безобразничают? Да, безобразничают. Зорят? Да, зорят. Вопрос: почему зорят? Потому зорят, что жрать хочут. Бескормица. В поскотине зверю что есть? Нечего. По голове в день списываем».
Предлагаю установить для волков подкормку. Резать по четыре ярушки в день и выдавать волкам бесплатно. Сказал, сел, носовым платком лоб вытер. Вижу, проголосовали единогласно. Только сват воздержался. Решили записали. Стали каждый день резать по четыре овцы и возить в лес. Волки буянить враз перестали. В лесу стало спокойно. До того стало спокойно, что и мой Кабысдох осмелел, бегал до ближней речки. Нет, что ни говори, без меня бы пропали. В колхозе-то. Намаялись бы.
Любо-дорого
В каждый прорыв — Барахвостова. Бывало, чаю сядешь попить — бегут. Посылали больше ребятишек: «Дядя Кузя, зовут!» — «Кто?» — «Требуют». — «Да куда требуют-то?» — «В контору». Все бросаю, иду. В конторе накурено не больно и мало. Дым ходит поэтапно, от пола до потолка. Здороваются об ручку. Стул подставляют, воды из графина наливают. «Так и так, Кузьма Иванович, вожжей нет». — «Чево?» — «В район выехать — вожжей нету». — «Дайте подумать». А чего думать? Была бы смекалка — додумались бы и сами. Прошу выделить рабочую силу, трех жонок. Утром до свету иду с жонками в лес, обирать с кустов паутину. Паутины насобираем, бечевок из ее напрядем. Из бечевок навьем веревок. Поезжай куда хошь, любо-дорого!
Приходит из центра директива насчет поголовья. План поголовья не выполняем из года в год. Что делать? Зовут Барахвостова. Говорю: «Ладно. Выручу». Опять же в лес. Лосей назаманиваю, открываю лосиную ферму. Дополнительно. Доим, сдаем на мясо. Планы во все годы перевыполняем. Только и стоит: рога у лосей опилить! Сену — экономия, грубым кормам — само собой. Коровам стало нечего делать, телиться разучились.
Весна подходит. Удобрения выкупить — денег нет. В кассе — безвоздушное пространство. Тырк-мырк, опять к Барахвостову. Я деревню поднимаю. Берем ведра, фляги и топоры. Лес — под боком. Берез наподрубаем, соку нагоним. Срочно везем во флягах в райцентр. Открыли свой ларек с вывеской «Березовое ситро» колхоза такого-то. Меня — главным директором. Утром замок открою, Кабысдоха от скобы отвяжу, фартук надену. Начинаю торговать. Сорок две копейки кружка. Мужики с похмелья пьют, похваливают. Крику этого: «Без очереди не выдавать!» Милиция конная. Толкаются. Казенные напитки никто не берет. Жалобы в типографию. Дело доходит до Москвы. Раз — и прикрыли! Говорят, перебиваем дорогу общей торговле. Ну, да не больно и обидно. Ситро все кончилось. Последнюю флягу распотчевал начальству, денежки пересчитал и домой! Только меня и видали.
Деньги сдавал в кассу все, до копейки. За хорошую работу колхоз выдал премию. Берданку и патронташ.
Четвертая тема
(О том, как Кузьму Ивановича выбрали в бригадиры и чем всё это кончилось)
Первая попытка
Наша деревня часто оставалась без бригадира. Регулярно. Почему? Установить трудно. Причины были всякие и разные. Этот в леспромхоз уедет, этот сопьется. Многих переводили на повышенье, другие умирали совсем. Снимали и за непочтенье родителей. Сперва руководство переходило из рук в руки. Потом дожили до тупика: в бригадиры выбирать некого. Собираем общее бригадное. Бабы разнесли тайну колхозного правленья задолго до собранья: Барахвостова в бригадиры! Чувствую и сам, что гроза поворачивает на меня.
