|
Оценить:
|
Добро пожаловать в мир, Малышка!
- Предыдущая
- 56/133
- Следующая
56
Допечатав сообщение, она вытащила лист из машинки. Мак уже стоял рядом, надев фуражку и поправив галстук. Бесс поместила телеграмму в конверт, заклеила и отдала ему:
— Вот, сынок, поди-ка отнеси.
Покачала головой, глаза у нее были влажные.
— Ненавижу эту сволочь войну.
Мак поглядел на адрес и понял, о ком речь. Он вышел и сел на велосипед, прислоненный к стене дома. Ему хотелось ехать и ехать и не возвращаться. Джин Нордстром был героем его детства. Он работал спасателем в бассейне и научил его плавать. Увидев Мака на велосипеде, люди, у которых сыновья или мужья служили за морем, не дыша надеялись, что он проедет мимо. Телеграмма в воскресенье всегда означала дурные вести. После первого вздоха облегчения, что телеграмма не им, приходила печаль и жалость к людям, которым она адресована. Затормозив у дома Нордстромов, Мак положил велосипед на лужайку и направился к крыльцу. Герта Нордстром была на кухне, когда он постучал. Ее муж, Лодор, как всегда по воскресеньям, копался в огородике. Герта крикнула: «Минуточку!» Спускаясь в холл, она вытирала руки о передник. Когда она подошла достаточно близко, чтобы увидеть за дверью с москитной сеткой, кто стоит на крыльце, она остановилась как вкопанная, не в состоянии сделать шаг. В охватившем ее на мгновение ужасе промелькнула мысль: если не открывать, не брать в руки телеграмму, которую держал Мак, слова, содержащиеся в этом маленьком желтом конверте, окажутся неправдой. Она так и стояла не двигаясь, сжимая в кулаке передник.
Мак увидел ее и сказал:
— Миссис Нордстром… у меня для вас телеграмма.
Люди из соседних домов, видевшие, как он подъехал, медленно выходили на улицу, один за другим. Свенсоны, их ближайшие соседи, были на веранде, и, когда Мак подъехал, миссис Свенсон прижала обе ладони ко рту:
— Ох, нет, только не Джин, ведь такой славный мальчуган.
Ее муж ничего не сказал, отложил газету, спустился с крыльца и пошел к дому Нордстромов. Учась в школе, он дружил с Лодором и хотел быть рядом, когда ему сообщат новость. А пока Мак стоял перед дверью, не зная, что делать. Он еще раз легонько постучал:
— Вам телеграмма, миссис Нордстром.
Книга вторая
Подглядывая в окна
Нью-Йорк
1976
Обеды Дены и Говарда Кингсли стали еженедельным ритуалом, и она всегда с нетерпением ждала их. Они обсуждали театр и книги и редко снова заговаривали о телевидении. Но проходила неделя за неделей, и она начала замечать в нем усталость, какой раньше не видела. Он никогда не делился тем, что происходит у него на работе, но однажды, за кофе, сказал:
— Дена, знаешь, что плохого в молодежи, которая приходит нам на смену? В них нет ни капли сострадания. Они не любят людей. — Он смотрел в чашку. — Нет, любят, конечно, но только близких, родных, но людей вообще, людей как идею, как понятие, — нет. У них нет привязанности ни к кому, кроме самих себя, а сострадать человеческой расе, не питая к ней родственных чувств, невозможно.
Дена согласно кивала, но чувствовала себя обманщицей. Говард только что в точности описал ее саму. Она не знала, любит ли она людей на самом деле, а о том, что такое родственные чувства, имела слабое представление. Не понимала она, к кому, кроме самой себя, можно испытывать привязанность.
Она шла домой, думая над словами Говарда. А придя, взялась за телефон:
— Сьюки, это Дена.
— Дена!
Сьюки завопила мужу:
— Эрл! Это Дена! Дена, погоди, я возьму трубку в спальне.
Дена услышала, как Сьюки попросила Эрла повесить трубку, когда сама взяла параллельную. Эрл подошел и спросил:
— Дена, как ты?
— Хорошо, Эрл. А ты?
Сьюки вклинилась в разговор:
— Клади трубку, Эрл.
— Пока, Дена.
— Пока, Эрл.
— Дена, приезжай, у нас теплынь.
— А у нас довольно прохладно. Как дела?
— Прекрасно. Просто прекрасно. Мама в Европе, в какой-то поездке по местам религиозного искусства или что-то в этом роде, а у нас все в порядке, а ты? Не собираешься в ближайшее время в Атланту?
— Пока ничего определенного не планировала. Сьюки, я вот почему звоню… Хочу задать вопрос, только серьезно, пожалуйста.
— Очередной из серии «Кто ты»?
— Нет, мне просто кое-что любопытно. Можно?
— Давай.
— Каково это — чувствовать привязанность?
— Чего?
— Понимаю, звучит бредово, но я не шучу. Я правда хочу знать.
— Каково это — чувствовать привязанность?
— Да.
Сьюки изо всех сил постаралась ответить правдиво.
— Каково, значит? Никогда не думала. Наверное, я не представляю, каково ее не чувствовать. Но почему ты спрашиваешь? Ты же сама знаешь, каково это.
— Нет, не знаю. Кажется, я никогда ни к кому не чувствовала привязанности.
— Опять какие-то страсти навыдумывала. Как это не чувствовала, конечно, чувствовала, дурочка.
— Нет.
— Ну а ко мне? Ко мне ты привязана.
— Нет, не привязана, это ты поддерживала со мной отношения. Если бы ты мне не звонила, я бы давным-давно тебя потеряла.
— Ни за что не поверю, — сказала Сьюки, — даже если это правда. Не поверю, и все. Не забывай, я-то тебя знаю. Я тебя знаю лучше, чем ты себя. И как бы ты ни пыталась показать обратное, ты замечательный человек. К тому же каждому приходится вокруг чего-нибудь объединяться. Каждому нужно за что-то сражаться… по-моему.
— А ты за что хотела бы сражаться, Сьюки, вот сейчас, сегодня?
— Ну… за семью, за моих детей… за Лигу юниоров.
— Что?
— Шучу.
— А я серьезно, Сьюки. Если бы, скажем, разразилась еще одна Гражданская война, ты бы пошла сражаться за Юг?
- Предыдущая
- 56/133
- Следующая
