Отстойник

Оглавление

1/162
Следующая

ГЛАВА 1

Мой лирический герой — он не лиричен.
Он циничен, мой лирический герой.
Он порочен, неприручен, ироничен,
Я-то добрый сам, а он чего-то злой.

Тимур Шаов

День начался для меня с фон Хендмана, что печально уже само по себе. За ним нужен глаз да глаз. А если он меня будит — значит, какое-то время уже побыл без присмотра. И, уж конечно, успел влипнуть в кучу теплого, липкого и чрезвычайно пахучего — иначе чего будить заслуженного друга? К тому же пробуждать меня иначе, чем пинком, он, похоже, не способен органически. Тоже не предмет для восторгов.

— Вставай, Мейсон! — бубнил фон где-то неподалеку. — Проспал все на свете!

Хм. Проспал все, что он по широте (и, главное, простоте) души учинил. Самое время подняться и принять участие в сборе трендюлей за это… учиненное. Этот чертов псих даже йогурт не может съесть, не поправ при этом все мыслимые моральные устои.

Я открыл глаза. Светло. Поспать я люблю. Уже, значит, день. А фон встает затемно, он тот еще гоблин-чердачник. Итого — времени у него было хоть отбавляй. При его-то сноровке мог успеть нарушить процентов семьдесят федеральных законов. Не знаю, не знаю. Может, и не вставать вовсе? Я казни не просплю.

Мик валял дурака, прыгая по-боксерски посреди комнаты и лупцуя воздух. Называется «бой с тенью». Тени не позавидуешь. Мой друг фон Хендман малость недотягивает в высоту до шести футов и при этом смахивает на гибрид Боло Йенга и калимантанского орангутанга. Ну абсолютно невыносимая в полном контакте личность.

— Сдурел? — уточнил я миролюбиво. — Опять собрался с Болгарией помахаться?

Даже и не спрашивайте. Это у него норма жизни.

— У тебя галстук есть?

У меня-то есть. Я тут живу вообще-то, у меня тут есть все, включая галстук, чайник, компьютер и где-то затерянную подшивку эротических журналов.

Можете себе представить фон Хендмана в пестрых бермудах, пауэрлифтерской майке, белых борцовках и моем бордовом галстуке? Не иначе как решил замаскироваться. Неужели все так плохо?

— А тебе зачем?

— Мне незачем. Это тебе. Пойдем, с кем-то познакомлю.

Так. Этого еще не хватало. Если верить его россказням, так это он, будучи на экскурсии в Белом доме, познакомил дуделя (видимо, игрока на духовом музыкальном инструменте, но не поручусь, что он имел в виду именно это) Билли с секретаршей Моникой. А последний парень, с которым Мик познакомил меня, два дня гонялся за нами с автоматом Калашникова и истошными воплями насчет акбарности их Аллаха. А потом еще неделю успешно прятался от нас, хотя мы ничего особенного и не кричали. В конце концов нашли, и все вопросы таки прояснили, но какова зряшная трата сил?..

— Да пошел бы ты, — на всякий случай проявил я деликатность.

— Не, Мейсон, реально надо.

— Ну и кого же ты отрыл на сей раз? Чучело Тамерлана?

— Дэ-вющ-ка!

Да он совсем «поехал». Тот приснопамятный малый чуть было не прибил нас всего-то из-за пустячного расхождения в вопросах религии. Ну не знал я, что башня-минарет священна! Я вообще думал, что народ, в великом множестве бьющий поклоны на площади, прикалывается таким странным манером. Кабы знал — был бы осмотрительнее в сравнениях… Я вообще-то очень почтительный! Ну вот, а тут девушка. Да из-за нее нас точно укокошат. Вам может показаться, что в наше время из-за женщин дерутся редко. Это потому, что вся мировая норма колотушек достается нам с Миком. Ему, честно говоря, больше. Зато мне обиднее. У меня, очевидно, душевная организация тоньше. Но наверняка длиннее.

— Подробнее!

Мик уязвил воздух коварным апперкотом и изволил призадуматься.

— Ну, — сообщил он вдумчиво, — не Памела Андерсон.

Немного успокоил. Но прибьют нас все равно, будь она хоть трижды НЕ Памела Андерсон. Поверьте, я знаю, я пробовал. Так что я махнул рукой и опять опустил голову на подушку, однако глаз спускать с Мика предусмотрительно не стал.

Фон прекратил прыгать и в мучительных раздумьях ухватил себя за подбородок.

— А помнишь, у тебя была интернетная знакомая, вся из себя русская?

Я аж воздухом поперхнулся.

— Какая из?..

— Ну эта. — Мик произвел серию пальцедвижений, видимо должных обрисовать портрет. — Я еще все никак не мог понять, чего ты в ней…

Убью гада. Ничего святого!

— Ну-у-у?!

— Так вот тоже не она, нет. Пошли, сам посмотришь. Тут недалеко, а с лестницы можно кубарем.

— Она здесь, что ли?

Можете, конечно, смеяться, но я ж только проснулся!

— Я ее к делу приставил. Завтрак готовить. Завтрак, друг Мейсон, самая важная на дню еда, чтоб ты знал. Хотя при твоей манере просыпаться к ужину оно тебе без разницы.

Вот гонит. К какому ужину? Я просыпаюсь исключительно к сматыванию удочек, по, так сказать, производственной необходимости. Тут не до жратвы. Ладно, бог с ней, с клеветой, у нас более серьезные проблемы. В лице женщины на моей кухне. Хоть через окно удирай от подобного знакомства. Для обретения своего я предусмотрительно выбрал второй этаж, справедливо рассудив, что никакая неприятность не полезет сюда, не освоив предварительно первый. Правда, как-то не принял в расчет фона, которого такими мелочами, как скрипящая лестница, не остановить. Но второй этаж все равно круто. Вот только с аварийным выходом проблемы. Помню, в планах было вскопать под окном спальни клумбу, чтобы мягче приземляться, но Мик, которому я с этой целью вручил лопату, понял меня превратно и зачем-то выкопал целый котлован. Сокровища, кажется, искал. К соседям приезжал в гости реставратор из палеонтологического музея Гвадалахары, так он вбил себе в голову, что мы тут раскопали останки трицератопса. Три ночи подряд пытался подкрасться и заглянуть, презирая благословенное понятие частной собственности. Прямо не знаю, как они там, в Гвадалахаре, обходились, пока его самого реставрировали в окружной клинике. О чем это я? Ах да — теперь, сиганув через подоконник, будешь лететь до старости. Недоработка, однако.