Медвежий ключ

Оглавление

Раньше что была свободная жизнь? Это когда у тебя чистые документы, никто тебя не трогает и можно не очень утруждаться, добывая насущный хлеб.

А тут, в горных лесах, можно было, оказывается месяцами вообще не видеть ни одного человека!

Не то что начальника или мента, а вообще любого человека! Стоя на вершине хребта, Гриша видел на восемьдесят, на сто километров во все стороны, и мог пойти в любую точку этой колоссальной окружности без риска встретить хоть кого-то.

Свобода, когда людей вокруг вообще нет! В мире таежных избушек, кедров и троп можно оказывалось жить в мире с самим собой и с природой; жить, посвящая себя неторопливым размышлениям, а не дурацкой суете. Жить, каждый день делая буквально все, что тебе только хочется.

И еще одно, тоже важное… В лесной жизни таился вызов для сильного человека. Пространства надо было преодолевать, зверей стрелять, дрова заготавливать, уметь делать различнейшие вещи. Неумелого, физически хилого или глупого этот красивый, интересный лес довольно быстро убивал голодом, холодом, падающими деревьями, вольными дикими зверями. Только сильный человек, подчиняющий себе жизнь, мог существовать здесь, мог покорить пространство, открывшееся Грише с вершины хребта. Вот он и вызов! Саяны словно говорили Грише: «А ты можешь?». Предупреждали: «Слабакам тут нет места!». Пугали: «Много таких приходило сюда… Ты не встречал их костей под кедрами, возле звериных тропок? Подумай, оцени себя еще и еще раз…». Гриша готов был принять вызов.

В лесной жизни Гриша видел два существенных минуса: отсутствие книг и собеседников, это раз. Необходимость добывать еду тяжким трудом, это два. Улицы городов запружены левым народом, который вообще ни к черту не нужен, каждый в городах под контролем, но и белые булки там продаются на каждом перекрестке, а заработать на них не очень трудно.

Вот в тайге приходится трудиться…

Но нет препятствий непреодолимых! Время от времени можно выходить из тайги, общаться с кем-то… А если в тайгу можно привезти на машине и принести в рюкзаке триста килограммов продуктов, то можно привезти столько же книг. Надо только хорошо подумать, как все это лучше организовать, и только.

Результатами маршрутов начальство осталось довольно: ведь Дягилев собирал гербарий и определял бонитет и типы леса — а такую работу вполне мог выполнить и один человек. Гриша же начал реализовывать свой план.

— Виктор Сергеевич… Мы с Дягилевым нашли другую избушку, отсюда день ходу. От нее куда удобнее изучать верхние части хребтов, не надо так далеко идти. Крыша провалилась, избушка довольно ветхая… Но ведь нам и не нужно зимовать тут зиму! А до морозов избушка вполне даже сойдет…

— А что? Совсем неплохая мысль. Давайте посмотрим, какие маршруты лучше закрывать оттуда.

Достали карту, определились с маршрутами, назвали сроки исполнения и килограммы продуктов. И все, и на законнейшем основании все четверо за два дня перенесли большую часть продовольствия и снаряжения в эту новую избушку.

Была у Гриши и еще одна причина переселиться в эту избушку: судя по всему, ее давно забросили, а может быть, охотники про нее и не знали. Никому и в голову не придет искать здесь того, кто в той избушке поселится…

Но эту часть своей аргументации Гриша, конечно же, не стал освещать положительному Виктору Сергеевичу.

Где-то далеко, в какой-то совсем другой жизни, шли в школу первоклассники с букетами, выкатывались арбузы на сибирские прилавки, кончалось время отпусков, и уже не все садоводы ночевали в своих дачных домиках из-за начавшихся заморозков. Но это — где-то страшно далеко, и главное — в какой-то совсем другой жизни.

Здесь тоже начались заморозки, по утрам славные льдинки покрывали лужицы у порога и камни на берегах ручьев. Небо то оставалось ярко-синим, высоким, как купол огромного храма, то его затягивало серой, мутной пеленой, холодный ветер начинал срывать последние листья с черемухи. Курлыкали в небесах, кричали о чем-то журавли. Но никаких людских толп, никаких проблем людского скопища, глухой предзимний покой леса, мало тронутого человеком.

Все это время Гриша чинил избушку, не без труда привел ее в нормальное состояние. Грише удалось вытащить из трубы дохлого бурундука, после чего получилось оживить, раскочегарить печку. Проблемы дров посреди тайги не существовало… Володя мрачно шутил, что проблема тут одна — рубить дрова.

У Гриши на этот предмет были свои соображения, он пока не раскрывал всех карт. Вот чем радовал Володька — это тем, что рос, думал, с ним становилось все интереснее беседовать.

Ходили в маршруты, и одно беспокоило Гришу: что вроде бы, земля и ничья, но каждый охотник имеет свой участок. Есть ли вообще какая-то бесхозная, ничейная земля в этих краях? А если нет, как спрятаться, как сделать вид, что тебя нет на чужих участках? Это станет известно зимой…

В конце сентября стало мало ярких красок на деревьях, но зато очень много пестрых листьев на земле, в низких водах обмелевших ручейков. С каждым днем все холодней, все прозрачней лес. Лили уже совсем холодные, мелкие дожди, внезапно переходящие в быстро тающий на земле снег.

Раз в самом конце сентября Гриша проснулся в полумраке от холода, от какого-то неясного шороха за окном. Еще не видя, что это, он уже понял и вышел на крыльцо, не одеваясь. Снег, первый в году снег, ложился Грише на запрокинутое лицо, таял на протянутых руках. Снег падал на деревья, на желтый, ржавый папоротник, на избушку, на желтые листья. А Гриша все стоял, пока совсем не замерз; снег падал и падал на Гришу, а он все слушал этот удивительный, со всех сторон идущий шорох снега.