Орк-лекарь

Оглавление

— А что стало с рекой? — спросил я.

— Нера впадает в озеро Асан, и на берегах его тоже никто теперь не живет.

— А что стало с этими тварями?

— Не знаю, — покачала головой старуха. — И никто не знает. Никто не смеет приближаться к берегам Неры и Асана.

«Значит, нам туда дорога», — прозвучали у меня в голове слова старой песни.

Но вслух я сказал:

— Да, глупый был старик, который назвал собаку именем такого глупого духа. Интересно, что же за зло привел с собой маленький дух?

— А вот он-то теперь не маленький, — горько усмехнулась старуха. — Он приходит во снах к тем, кто слаб сердцем, и учит их жить, забывая о старых законах. Твоя сказка про то же. Пес не может спать на постели хозяина, а хозяин — на коврике у двери. Но Шерик хочет, чтобы так было.

Задумавшись, старуха посмотрела в окно.

Там парочка пьяных орков выясняла что-то между собой, прислонившись к плетню. Так как обоих ноги толком не держали, их попытки заехать друг другу в ухо закончились тем, что они свалили плетень. Оказавшись на четвереньках, скандалисты испугались и, по-обезьяньи подкидывая зады, поскакали вдоль по улице. Выскочивший на шум хозяин лишь выругался им вслед…

Наблюдая за пьянчужками, я глупо ухмыльнулся:

— Тоже мне, порядок! Какой порядок, когда полно таких бездельников?

Это почему-то взбесило Апа-Шер:

— Нечего в окна таращиться, лучше повтори, что я тебе говорила! Сколько надо сыпать толченого шиповника? А ты сколько набухал?

Глава 6

Впрочем, этот разговор случился намного позже. А в первые недели я зубрил рецепты, разбирался в местной магии и тишком встречался с Жужукой.

На виду — меня так и тянет сказать «на людях» — мы делали вид, что у нас — милые дружеские отношения. А вот наедине…

Жужука была идеальной любовницей. В прошлой жизни любая девица, с которой у меня складывались более или менее длительные отношения, в конце концов задавала себе вопрос: «А что я для него значу?» В смысле — для меня. И начинала требовать подтверждения своей значимости. И наступал период тестирования: насколько я готов исполнять ее желания, а не следовать своим. Вплоть до идиотизма…

Вот кто бы мне объяснил, почему я должен переться со своей пассией на выставку какого-то жутко модного современного мазилки, если я в живописи понимаю, как свинья — в апельсинах? В смысле, смотрю на картины признанных гениев и прошлого, и настоящего с тем же удовольствием, что и на снятый дерьмовой «мыльницей» «Закат над речкой». Красиво — и ладно. Картинка — она и есть картинка.

Причем и подруге моей этот гламурно-авангардный перец, чьим творчеством мы идем проникаться, абсолютно пофиг. Но на открытии выставки будут все ее подружки и знакомые, и она может продемонстрировать им наличие у нее меня — в качестве бесплатного приложения к ней, любимой.

Чем дальше — тем чаще требовались такие вот эскорт-услуги… А потом потихоньку начинались разговоры о том, что неплохо бы как-то оформить отношения, да и вообще — не по пятнадцать лет нам обоим, пора и о детях подумать… Как правило, на этом этапе я быстренько линял. Менял номер на сотовом, не подходил к телефону, когда подруга звонила на работу, если была возможность, даже сваливал куда-нибудь из города. Не нашлось еще женщины, которую я захотел бы видеть рядом с собой до самой смерти. А если не быть на это согласным — зачем вообще жениться?

А Жужука официально считалась моей сестрой. То есть ни о какой свадьбе речи не шло и идти не могло. Мало того: узнай местная общественность о наших встречах, плохо бы пришлось и ей, и мне. Орки по-своему боролись с близкородственным скрещиванием. По-орочьи. То есть рожденных от таких связей детей топили, как котят, их матерей побыстрее сплавляли куда-нибудь подальше из клана, хоть в рабство, хоть десятой женой к престарелому пастуху, а блудливых «папаш» лишали возможности в дальнейшем иметь потомство.

Конечно, Апа-Шер могла догадываться о наших похождениях. И скорее всего догадывалась. От умной старухи скрыть что-то было невозможно. Но знахарка молчала. Причин у нее для этого хватало.

Я все-таки не был ей родней по крови. Конечно, узнай о нашей с Жужукой отношениях посторонние, для которых мы «брат и сестра», разразился бы скандал. Но, появись у Жужуки ребенок, это никого бы не взволновало. Он вряд ли бы мог пострадать от кровосмешения — в этих делах старая ведунья понимала лучше, чем кто бы то ни было. К тому же Жужука — вдова, и от кого она малыша прижила, это никого не касается. Может, от соседа, может, от заезжего гостя. Вдова — не мужняя жена, сама себе хозяйка. К таким «мамкиным детям» в орочьем народе отношение хорошее. Князь того племени, в котором жила вдова, становился для малыша «дядей» со всеми вытекающими обязательствами.

Но ребенка-то как раз случиться не могло. На Жужуке лежало какое-то проклятие, из-за которого у нее не было детей. Что-то, связанное с матерью — Апа-Шер… Я не вникал, да и моя орчиха толком ничего не знала. Только в общих чертах. Когда-то давно, еще до рождения Жужуки, Апа-Шер, тогда еще — просто молодая знахарка Шер, ученица древней Апа-Лухас, что-то не поделила с богиней жизни, Матерью Землей. Загрубила не по-детски. И в результате огреблась проклятием — дескать, у нее будут сыновья, и у них — только сыновья, но дочь — только одна, и та бездетная до тех пор, пока не изменится мир, так что передать колдовскую силу перед смертью глупой Шер будет некому. Разве что найдет родную по крови сиротку, которая не будет родней. Вот такая загадка: пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что… будь и голая, и одетая, и верхом, и пешком…