Серый туман

Оглавление

101

«Спасибо, я помню. Отбой».

«Конец связи».

23.07.1582, понедельник

— На сегодня достаточно.

Чернокожий гигант отпускает завернутую к лопатке руку партнера и поднимается слитным плавным движением, удивительно изящным для его массивного тела. Уткнувшийся носом в мягкий пластик спортзала Тилос какое-то время лежит неподвижно, потом встряхивается и поднимается следом.

— Что с тобой происходит? — осведомляется Джао, стирая ладонью пот со лба. — Ты о чем угодно думаешь, только не о тренировке. С делами сложности?

— Что, так заметно?

Тилос поводит плечами и крутит головой. Потом распускает пояс, распахивает плотную защитную куртку и начинает обмахиваться полами. Джао молча наблюдает за ним.

— Фарлет, — наконец произносит Тилос. — Я постоянно думаю о том, что с ним случилось. Почти две недели не могу избавиться от мысли… — Он мнется. — От мысли, что с ним поступили несправедливо.

— Скажи прямо — что Совет совершенно зря отправил его в отставку. Что мне следовало бы встать грудью на защиту старого друга и не позволить выбросить его на улицу. Так?

— Я бы не стал формулировать так резко…

— Но суть верна?

Тилос пожимает плечами. Джао чешет кончик носа, потом опускается на пятки, опуская руки на бедра ладонями вверх.

— Понимаешь, его не отправляли в отставку. Он ушел сам. Погоди, не перебивай. Да, ты считаешь, что его вынудили к резким заявлениям, а потом гордость не позволила ему отказаться от своих слов. В чем-то ты прав. Но, видишь ли, он не из тех людей, кто способны в запале ляпнуть невесть что. Он думал об уходе не меньше года. И со мной советовался.

Джао вздыхает.

— Я в другом виноват. Тебя назначили к Фарлету в стажеры только из-за моего настояния. Суоко с самого начала собиралась лично заняться тобой. Но я посчитал, что его жизненный опыт и талант наставника окажутся для тебя полезными. В результате вместо того, чтобы уйти на отдых еще зимой, он продолжал работать. И вот результат.

Подумав, Тилос опускается напротив Джао, копируя его позу.

— Я никого не виню, — произносит он слегка напряженно. — Просто… ну, я думал, что в отставку уходят по-другому. Как на пенсию. Застолье, воспоминания, памятные подарки…

— Нет, — Джао качает головой. — Хранители редко уходят в отставку мирно и с радостью. Мы срастаемся с нашей работой и тратим на нее все нервы. У нас нет семьи, мы одиночки, и работа для нас — как нога для одноногого. Пока на ней можно стоять, все в порядке, но как только она устает и подламывается, мы падаем — чтобы уже не подняться. Нам просто не на что больше опереться. Ты знаешь средний срок жизни Хранителя в отставке — три года, тебя предупреждали сразу. Те, кто не кончают жизнь самоубийством, тихо хиреют, иногда спиваются, и в конце концов умирают просто из-за бессмысленности жизни. Средний возраст выхода Хранителя в отставку — сорок два года лет, смерти — сорок пять. Я в свои сорок шесть просто патриарх-долгожитель. Так что мы до последнего упираемся, стараясь оставаться полезными как можно дольше.

— И Фарлет…

— Покончит жизнь самоубийством через полгода, — в голосе Джао внезапно скрежещет гравий. — Максимум через год. Я ничего не могу поделать, Семен. Ничего. Он выгорел дотла, давешний случай стал последней вспышкой. Он слишком долго тащил на себе груз старой вины.

Какое-то время Тилос молча смотрит в пол.

— А если бы он отказался уйти в отставку? — наконец спрашивает он. — И даже на временный отдых?

— Ты, видимо, еще не осознал, что у нас нет людей, способных поставить личное выше общественного, — кривая улыбка Джао больше походит на оскал паралитика. — Ни один Хранитель не позволит себе оспорить мнение Совета, подкрепленное анализом Робина. Фильтры к нам других не пропускают. Возможно, потому у нас и нет новых членов. Времена меняются, и восторженных идеалистов все меньше. Ты вот непонятно откуда взялся, исключение из исключений.

— Я такой, — соглашается молодой человек. — Весь из себя исключительный. Джао, спасибо за тренировку. Извини, что не мог сосредоточиться. В следующий раз выложусь по полной.

Он с кряхтением поднимается, тяжело опираясь на кулаки и осторожно разминая затекшие ступни. У выхода из зала он останавливается и оборачивается.

— Джао, — непонятным тоном спрашивает он, — а ты не собираешься уходить?

— Собираюсь, — голос гиганта бесстрастен. — Не позже зимы. Вот пройдут выборы Нарпреда… Только пока не распространяйся об этом, особенно при Суоко.

Помедлив и ничего не ответив, Тилос выходит из зала. Негр задумчиво смотрит ему вслед.

— Все-таки свинью вроде меня еще нужно поискать, — наконец бормочет он себе под нос. — Как же я тебя не отсеял вовремя, малыш ты мой честный и невинный?

И лишь гробовая тишина зала ему ответом.

28.07.1582, суббота

Высокого белобрысого парня Оксана приметила сразу, как только вошла в гостиную. Как всегда, когда Таськины родители-геологи сваливали в долгосрочную северную командировку, в квартире стоял дым коромыслом. Тусовались какие-то незнакомые ей ребята и девчонки, а в комнате импортным голосом вопил импортный же телевизор с подключенным видаком. В такт певцу и в меру своего умения посреди комнаты вихлялись человек десять, половина бухие настолько, что едва держались на ногах. На сдвинутом к дивану столе, на телеящике и на полках секретеров стояли пустые бутылки из-под «Карацама», грязные стаканы и бокалы. Чтобы пройти в гостиную, пришлось плечом отпихнуть парочку, нахально расположившуюся целоваться прямо посреди дороги. Береста не наблюдалось и здесь, и вообще она не могла заметить никого из своих, только один полузнакомый парень с параллельного потока вежливо кивнул ей в прихожей. Чего она приперлась сегодня? Бересту в морду плюнуть? Со сколькими девками она его видела за последние пару недель? С двумя? С тремя? Нет, все-таки с двумя. Потаскун-носильник, блин.