Замужем за Черным Властелином, или Божественные ка

Оглавление

Напоминал себе, что не имею права торопиться, она не готова… Но мое тело… оно не слушало доводов рассудка. Будто ретивый конь, тело точно знало конечную цель: эту женщину нельзя отпускать! Я едва не засмеялся: «Любить нельзя отпустить». И я не отпускал.

Думаю, когда я ее ласкал — упади с неба метеорит, начнись самум, извержение вулкана, землетрясение и наводнение — все, вместе взятые, мы бы и не заметили! Я обнимал ее с неистовостью, словно хотел слиться навсегда.

— Поцелуй меня, — умоляла она. — Я верю тебе…

И я целовал каждый кусочек тела.

— Поцелуй…

С трудом владея собой, ласкал и ласкал шелковистую кожу, обнимая тонкую талию, целовал изгиб коленки, пересчитывал губами каждый пальчик.

Щемящей нежностью невесомо обнимали руки, сладким ядом звучала просьба:

— Поцелуй…

Дрожа от невыносимого напряжения, я еле удерживался от более активных действий, понимая, что имею дело с девственницей.

— Поцелуй…

Растворяясь в прикосновениях, я и сам не заметил, как она помогает мне стащить рубашку и неумело трогает застежку брюк.

Счастье никогда не бывает долгим. Когда я последний раз сжал ее в своих объятиях, отчетливо понимая, что она станет моей женой прямо сейчас, счастье разом кончилось.

В коридоре раздался топот множества ног. Воздух пронзили охи, ахи и визгливые женские вопли:

— Ваше величество, ваше величество!

Будто очнувшись от наваждения, мы посмотрели друг на друга. Иалона стремительно покраснела, пылая до самых кончиков ушей.

Я ужаснулся тому, что сейчас станет с ее нерушимой королевской репутацией. А если вспомнить, как это воспримут окружающие, плюс учесть завтрашнюю поездку — совсем скверно!

А в коридоре нарастал жуткий скандал. Особенно надсаживалась Брячеслава. Мне прямо завьюжило немедленно придушить бывшую кормилицу, чтоб не мучилась.

— Ваше величество, что случилось?! Ваше величество, куда вы пропали?!

Экономка с неженской силой ломилась в каждую дверь:

— Ваше величество!

Увы! В мире властвует грубая сила, и ей очень быстро открывали. До нашей двери оставалось всего несколько запертых, но положение спас Кондрад. Уверенно перекрикивая весь бабский гвалт, он заявил:

— Ее величество видели во-он там, на конюшне, она ходила проведать любимую кобылку!

И нашествие воинствующих фемин схлынуло. Как только вопли стихли далеко внизу, Кондрад подошел к моей двери и стукнул два раза:

— Денис, срочно отпускай даму! Они сейчас вернутся.

Кое-как увязав расхристанный дамский туалет и придав волосам некоторое подобие прически, я накинул на Иалону плащ, поправил маску и открыл дверь.

Кондрад поторапливал:

— Быстрее, быстрее!

Девушка проскользнула в соседнюю подсобную каморку и, воспользовавшись потайным ходом, исчезла, забирая с собой мой душевный покой и невозмутимость.

Черт, черт, черт!!!

Страх за нее и чувство глубокой неудовлетворенности меня разрывали на части. Но все же я поступил как должно. Так что когда нас накрыла повторная шумовая волна паники фрейлин, мы с Кондрадом сидели и чинно разбирали карты. На столе стоял графин с бренди, хрустальные бокалы, и никаких следов присутствия посторонних.

Илона

— Где ты, коварная? — громогласно раздалось из нового облака, на этот раз зеленовато-коричневого.

Я жестами показала парфенушкам ловить оттуда все, что будет вылетать, и отправлять обратно. Из облака выпал симпатичный накачанный мужик. Волосатики его поймали и запихали обратно в облако.

— Не понял?! — возмутился шатен с длинными, заплетенными в замысловатую косу шикарными волосами. И попытался вернуться. Парфенушки были начеку и завернули попытку несанкционированного входа. Мы с Севдой с любопытством наблюдали за этим спектаклем.

— Во! — ткнула я пальцем в облако. — Лезут и лезут. Хлорофоса на них нет!

— Это мой муж, — хихикнула блондинка. — На него хлорофос, дихлофос и «Машенька» не действуют.

— Да? — засомневалась я, отвлекаясь от грустных мыслей. — Пробовала?

— Ага, — закивала богиня. — Особенно «Машеньку».

— Устоял? — поинтересовалась я, досматривая вторую сцену действия.

Парфенушки вооружились мухобойками и лупили по всему, что высовывалось из облака. В основном доставалось богу и большей частью по голове.

— Терейна никакая зараза не возьмет! — гордо поделилась со мной Севда.

— Кроме тебя? — невинно спросила я, вызвав у богини заливистый смех и два больших пальца вверх.

— Сделала! — заливалась блондинка, опрокидываясь на спину и дрыгая ногами. — Так изящно меня еще не обкладывали! Все больше «О, прекраснейшая» или «О, милосердная»! А так иногда хочется побыть в душе отчаянной заразой и стервой, — доверительно сказала девушка, принимая вертикальное положение.

— Обращайся, — расщедрилась я, ухмыляясь на то, как парфенушки установили круговую оборону и блюли чистоту наших рядов. — Всегда рада сказать что-то приятное.

— Обязательно, — широко улыбнулась богиня. И попросила: — Пусти мужа, вдруг что-то умное скажет.

— Парфенушки! — повернулась я к облаку. — Пригласите гостя. И… спасибо вам!

Мохнатики погордились и нырнули в дымовую завесу за мужиком. Бог, наученный горьким опытом, отбивался изо всех сил и громко орал.

Не помогло.

— Дорогой, — нежно позвала Севда. — Заходи, я тебя жду.

Ее голос звучал колокольчиками, звонкой капелью, песней жаворонка. Хотелось расслабиться и таять… ой, слушать! М-дя-а-а, не зря ее назначили главной женой… Тьфу! — богиней любви.