Зеленоглазая гадюка едет в Хогвартс

Оглавление

И это взрослое равнодушие тоже стало уроком.

…А вот теперь – профессор Снейп. Ехидный, язвительный, резкий, мрачный тип, ненавидящий всех гриффиндорцев и ее в частности. Он о ней думал.

Профессор Макгонагалл, пусть приветливая и доброжелательная, вспоминала об Эри только на уроках, или проверяя ее эссе, или когда Поттер влипала в очередные неприятности. У профессорши была своя жизнь, в которой не было места первокурсникам. Наверно, это было правильно и педагогично, но Снейп, который – Эри это чувствовала! – вспоминал о ней и в другое время, этот Снейп нравился ей гораздо больше.

«Пусть это извращение, мазохизм, и какие там еще умные слова есть, но это так здорово, так чудесно, что он, взрослый, умный, всесильный, вспоминает обо мне не только на уроке Зелий! Какая ерунда, что он меня ненавидит, что гадюкой называет, психопаткой, и вообще. Он… ну, не равнодушный. Ему НЕ ВСЕ РАВНО. Он не «выбросил меня из головы». Не «бережет нервы». Он думает обо мне».

Но как объяснить это друзьям?..

Эри беспомощно пожала плечами:

– Можете говорить что угодно, но я уверена: это не Снейп пытался заколдовать мою метлу. Считайте это интуицией, или чем там еще… И я не хочу больше слышать ни слова по этому поводу!

Глава 8. Рождество.

Через неделю после матча выпал снег; затяжная дождливая шотландская осень перешла в долгую снежную шотландскую зиму.

Снега ждали все; как говорил Рон – «потому что все остальные зимние гадости уже есть». Действительно, было очень холодно, гриффиндорскую башню продували пронзительные ветра, школьники жались к каминам, как бродячие коты. Парвати с Лавандой стали напоминать сиамских близнецов – они не только передвигались под ручку и делали уроки вместе – теперь даже вечера они проводили, прижавшись друг к другу под пологом кровати, тихонько смеясь и поедая шоколад. Бедняжка Салли-Энн завидовала и мерзла. Эри, чувствительная к личному пространству, пресекла робкие поползновения Гермионы, хотя ей тоже было холодно. Рон и Невилл на мороз не жаловались: Уизли с гордостью сообщил, явно цитируя кого-то, что у всех рыжих горячая кровь, а у Лонгботтома… «не знаю, что насчет крови, но жир вроде бы греет» – цинично думала Поттер. Наконец, однажды утром гриффиндорцы увидели из окон белую равнину. «Как на рождественской открытке», – подумала Эри, разглядывая крыши Хогсмида, заснеженный Запретный Лес, замерзшее озеро. И сразу будто стало теплее, даже ветер притих.

Как выяснилось, магловские игры были известны и в магическом мире. Снежки, лепка снеговиков, строительство и оборона крепостей – гриффиндорский квартет с наслаждением опробовал все. Они вообще после этого матча, после заколдованной метлы и тяжелого разговора, словно хотели забыть обо всем и снова стать детьми. Игры, болтовня, совместное выполнение домашних заданий – и Эри снова чувствовала это, греющее лучше камина, чувство: покой и защищенность.

Для игр на воздухе понадобились варежки и шапки, которых не было ни у Эри, ни у Рона. Невилл – тот наоборот, тихо вздыхал, напяливая на себя по три свитера и шапку с завязывающимися ушками («бабушке обещал, что буду носить», – пояснил он друзьям). На насмешки слизеринцев он старался не обращать внимания. А Гермиону родители экипировали, кажется, хоть на Северный Полюс, хоть в космос.

– Я могу з-заказать у бабушки еще несколько пар, – предложил Невилл.

– А может, подойдем к этому делу, как волшебники? – задиристо спросил Рон. – Можно трансфигурировать их из какого-нибудь хлама, дома мы так часто делаем.

– «Мы»? – насмешливо спросила Эри, пряча озябшие ладони в рукава.

Рону хватило скромности чуть-чуть смутиться:

– Ну, мама и старшие… а давайте не пойдем просить у Перси! Сами справимся, разве нет?

После долгих мучений, магловской и магической ругани (представители разных миров с удовольствием перенимали плохое друг у друга), и взрывов смеха, варежки и шапки были, наконец, трансфигурированы из простыней. Гермиона была горда собой – до тех пор, пока ровно через полтора часа, прямо посреди «Обороны Хогвартса» (защищали снежную крепость Эри, Невилл и Рон, нападали – Финниган, Томас и хаффлпаффец Макмиллан, Грейнджер была судьей) наколдованные предметы не превратились обратно. Запутавшиеся в ткани защитники крепости были сметены неприятелем, а Рон еще долго издевался над Гермионой:

– Теперь-то я понял! Трансфигурированные тобой предметы существуют ровно столько, сколько длится урок Трансфигурации. Чтобы успеть получить свое «превосходно». А потом бац, и все!

– Ну и что? – злилась девочка. – Нас ведь учат превращать предметы, а не тому, как продлить это превращение.

– На самом деле, – подключился к разговору равенкловец Терри Бут, проходивший мимо с книжкой в руках – видимо, из библиотеки шел. – Трансфигурация изначально была просто практическим умением, а не наукой. Также, как бытовые чары. Идет дождь – превращаешь рубашку в плащ. Нападает зверь – превращаешь первую попавшуюся палку в нож. А потом все возвращается в исходное состояние. Все эти длинные формулы, которые профессор Макгонагалл заставляет учить, сложные движения палочкой – это лишь костыль, подпорка для начинающих. Самое главное – как можно лучше вообразить себе предмет, который хочешь получить. А для этого нужно развивать образное мышление и эйдетическую память.

[прим.авт.: эйдетизм (греч. eidos – образ) – в психологии – разновидность образной памяти, способность к сохранению и воспроизведению чрезвычайно живого и детального образа воспринятых ранее предметов и сцен. Полагаю, волшебники иногда интересуются, что там делается у маглов, и чистокровный маг Терри – он же равенкловец! – вполне мог об этом прочитать.]