|
Оценить:
|
Служанка арендатора
9
– Это было бы странное желание…
– Почему же?… Ухаживать за своими руками и, сидя в прохладной комнате, пользоваться услугами других, – гораздо приятнее, чем ходить за сеном и жариться на солнце, исполняя тяжелые работы!
– Неужели вы думаете, что барышня не работает? – удивленно бросила она.
– О, нет, она, конечно, работает! – насмешливо возразил Маркус. – Я убежден, что она прилежно собирает полевые цветы руками, затянутыми в перчатки, и искусно составляет из них букеты. Она срисовывает их акварелью, вероятно, читает, пишет и с чрезвычайной аккуратностью упражняется на фортепиано, пунктуально разучивая пьесы, предназначенные для услаждения нервных людей!… Ну, разве это не так?
– Отчасти, да! – согласилась девушка, еще ниже надвигая на лоб шляпу, и Маркус успел увидеть при этом красивые, гибкие, но сильно загоревшие пальчики.
– Я уверен также, что она хорошо замечает, как ты убрала ее комнату и вытерла пыль, и удалось тебе жаркое или пирожное.
Из-под полей шляпы послышался смех.
– Я знаю только, что она редко бывает довольна мною! – решительно заявила девушка.
– Значит, ты не очень послушна, и твоя барышня допекает тебя за это?
– Нет, она больше упрекает меня за то, что у меня слово расходится с делом!
Маркус внимательно и с выражением удивления старался проникнуть сквозь шляпу девушки.
– У тебя слишком изысканный слог для девушки твоего класса! – заметил он.
Она вздрогнула и отодвинулась.
– Да, я забыл, что ты служила в городе в хорошем доме, где могла позаимствовать от господ… Твоя барышня привезла тебя с собой, вероятно, ты служила с нею в одном семействе?
Девушка отвернулась и ответила:
– Да, мы служили вместе в доме генерала фон Гузек во Франкфурте! Я всегда находилась при ней, была ее камеристкой, без которой избалованная барышня – гувернантка не может обойтись, и потому…
– И потому ты приехала с нею сюда разделить ее нищету! – воскликнул Маркус. – Ты удивительная девушка! Уверяешь, что совсем не привязана к своей госпоже, а сама готова за нее в огонь и в воду. Твоя барышня, должно быть, волшебница, сумевшая околдовать тебя! Скажи, она хороша собою?
Девушка склонилась над пучком колосьев, которые сжимала в руке, и пожала плечами.
– Трудно судить беспристрастно о близком человеке! – уклончиво проговорила она.
– Ты просто сфинкс! – воскликнул Маркус, подходя к ней. – Своими загадочными ответами ты можешь заставить меня интересоваться ею! – насмешливо улыбнулся он. – Впрочем, это напрасный труд, моя милая!… Самая лучшая из гувернанток не прельстит меня, и я постараюсь даже не встречаться с нею!… Но у меня есть огромное желание заглянуть в глаза ее „неразлучной“ тени!
И прежде, чем девушка успела опомниться, Маркус быстрым движением сдернул с ее головы шляпу, и в ту же минуту отступил в изумлении, – перед ним было лицо поразительной красоты!
Она с негодованием глянула на него, поспешно надвинула опять шляпу на лоб и бросилась бежать. Удалившись на приличное расстояние, она обернулась и голосом, дрожавшим от волнения, сказала:
– Вы насмехаетесь над гувернанткой, над ее умственными занятиями, а своим поступком сейчас доказали, как унижает в ваших глазах физический труд, которым занимаюсь я!
Круто повернувшись, она пошла вперед и через несколько минут скрылась из глаз Маркуса.
Гневно закусив губы, он швырнул сигару на землю и растерянно подумал, что сказала бы его мачеха, увидев его сейчас. Она всегда была недовольна тем, что он шутил и высмеивал барышень, собиравшихся у них. Он уверял мачеху, что не может решиться прикоснуться к „зашнурованным“ девицам даже в танце. И как бы теперь мачеха весело смеялась над глупым положением, в которое он себя поставил неуместной вольностью…
Находясь как в чаду, он думал о голосе девушки, звучавшем так странно и загадочно из-под шляпы!
Вернувшись на балкон, он захлопнул за собой стеклянную дверь и, мысленно браня себя, подошел к окну. Но почему он так волновался?!
Ни один из его приятелей не пропускал случая потрепать за подбородок хорошенькую горничную или камеристку, а иногда и поцеловать кругленькую розовую щечку! И никому из них не приходило в голову раскаиваться в этом, если даже они и протестовали…
И разве он сам совершил преступление, дотронувшись до грубой соломенной шляпы? Почему же он теперь так волнуется?…
Он бросил только один взгляд и отскочил назад, очутившись в положении профана, самовольно заглянувшего в святая святых…
Девушка эта работала в поле, разве могла она запретить бросать на себя дерзкие взгляды всякому прохожему, если тому вздумалось бы подойти к ней с расспросами о дороге…
Положим, она была камеристкой на мызе, культура уже коснулась ее, к тому же она обладала острым умом и непокорным от природы духом, и потому держала себя, как член семьи судьи даже в то время, когда исполняла крестьянские работы.
Как ни старался Маркус представить все дело в комическом свете, он не мог избавиться от неприятного сознания, что получил урок, которого никогда не забудет! И уж сегодняшний день, во всяком случае, был испорчен!
5.
Неприятные размышления Маркуса нарушил приход Петра Грибель, пришедшего с поля в веселом настроении. Он рассказал помещику, что железнодорожные инженеры расставили свои вехи по ту сторону луга.
– Пашня осталась в стороне, господин Маркус, зато судья Франц поднял полный скандал! Ведь железная дорога должна пройти через двор мызы и так близко от дома, что старая гнилая постройка очень скоро превратиться в кучу мусора.
