Дорога к счастью

Оглавление

— Предоставим судить об этом врачам, — сказал Риккардо, подходя к ее кровати с намерением сесть рядом, но, заметив, как Кристина невольно сжалась, сел в кресло. — Сегодня ты больше похожа на себя. Если, конечно, не считать синяков и царапин. — Он сдержанно улыбнулся. — Голова болит по-прежнему?

— Только при резких движениях. — Кристина уловила запах одеколона Риккардо. — Жаль, здесь нет моей косметички. Тональный крем помог бы скрыть синяки и царапины на лице.

— Это скоро пройдет. При твоей красоте пользоваться косметикой нелепо. Твои волосы… — К ужасу Кристины, он протянул обе руки к ее голове и снял большую заколку, в которую она собрала распущенные волосы. — Твои волосы похожи на золотую пряжу, — договорил он, с откровенным восторгом любуясь тяжелыми прядями, окутавшими плечи и грудь Кристины.

— Я вымыла их, — пробормотала она смущенно, не зная, что ему ответить.

Риккардо кивнул весьма одобрительно, промолчав о том, какой ужас охватил его, когда ее уносили с летного поля и длинные пряди ее волос, свисая с носилок, волоклись по пыльному асфальту. Не обращая внимания на реакцию Кристины, он прикоснулся к ее волосам, чтобы отвести прядь с лица.

— Мое прикосновение вызывает у тебя отвращение? — ровным голосом спросил он, избегая смотреть ей в глаза.

— Нет. Думаю, это происходит неосознанно. — Она помолчала. — Вся ситуация пока не укладывается в моей голове.

— В моей тоже не укладывается, — холодно признался Риккардо. — Я не замечал, чтобы ты ко мне охладела. Накануне твоего бегства из дому мы провели восхитительную ночь, занимаясь любовью…

— Не надо! — воскликнула Кристина, почувствовав, что дрожит. Возможно, ее тело помнило то, чего не сохранилось в ее памяти. — Мы не могли бы поговорить о чем-нибудь другом?

— О чем, например? — сухо спросил он, прикрыв глаза.

— Расскажи мне, например, о своем доме, — предложила Кристина.

— О нашем доме, — поправил ее Риккардо с мрачным видом.

— А чем ты занимаешься? — испугавшись его мрачности, решила сменить тему Кристина.

В глазах Риккардо вдруг появилось страдальческое выражение, которое напугало ее значительно сильнее. Он собрался что-то сказать, но в этот момент открылась дверь и в палату не вошел, а вкатился шарообразный человечек, который оказался врачом. Он осмотрел синяки на ее лице и голове, проверил зрачки с помощью маленького фонарика, провел с ней несколько тестов, после чего сообщил, что удовлетворен ее состоянием.

— Вашей жене повезло, придись удар по голове на несколько миллиметров ниже — и вы бы ее потеряли, — сказал он Риккардо на итальянском и обратился к ней уже на ее родном языке. — Синьора Мольтени, вы легко отделались. Ваши травмы сущие пустяки.

— Я не считаю потерю памяти сущим пустяком, — ответила Кристина. — Пусть даже частично и, как утверждал вчера ваш коллега, временно. Вы можете сказать, когда восстановится моя память? — Голос ее задрожал.

Врач молчал, явно не решаясь делать опрометчивых прогнозов.

— Ваша память может вернуться в любой момент, — наконец сказал он. — Вы пережили сильное потрясение, поэтому сейчас вам надо только сохранять спокойствие. Наберитесь терпения и поменьше думайте об этом.

Легко сказать, не думайте об этом. Как может она не думать о том, что произошло с ней за год, о котором она ничего не помнит! И при этом еще сохранять спокойствие?

Риккардо вышел из палаты вместе с врачом, а вернувшись, сообщил Кристине, что ей разрешили покинуть клинику.

— Скоро тебе привезут сумку с твоими вещами. Я позвонил домой, ее привезет шофер. Тебе понадобится помощь, чтобы одеться?

— Нет! — невольно вырвалось у Кристины.

Риккардо криво усмехнулся.

— Я имел в виду не себя, а помощь сестры или нянечки.

— Извини, я не хотела тебя обидеть, — беспомощно развела руками Кристина. — Мне нужно привыкнуть… — Она не договорила и жалобно посмотрела на Риккардо.

— Понимаю, — мягко произнес он. — Но ты веришь, что я рассказал тебе правду?

— Я вынуждена тебе верить, у меня нет выбора.

— Да, — согласился он, сдвинув брови. — Как и у меня. — И, не глядя на нее, Риккардо быстро вышел из комнаты.

Кристина не сразу решилась открыть кожаную сумку, которую ей доставили в палату вместе с большим кожаным чемоданом. Ни то, ни другое не вызвало у нее никаких ассоциаций в памяти. Преодолев странное внутреннее сопротивление, она открыла сумку и вытряхнула ее содержимое на постель. Первым делом она взяла в руки паспорт, из которого явствовало, что теперь она Кристина Мольтени. Здесь же лежал дамский кожаный бумажник, набитый лирами, отдельно лежала пачка долларов и золотая кредитная карточка. Доллары она могла взять, готовясь к возвращению в Нью-Йорк, но зачем ей понадобились лиры в таком количестве? Предположим, она действительно бежала от мужа с любовником. Как там его звали? Ах да, Джино Пинкерле. Куда же они направлялись?

Кристина просмотрела все бумажки в сумке, но никаких упоминаний об этом человеке и дальнейших совместных планах не обнаружила. Какие-то ключи, косметичка, единственная узнаваемая вещь в незнакомой сумке. Она встала на колени, чтобы открыть чемодан. Вещи были запиханы в него как попало, словно решение покинуть дом Риккардо пришло к ней внезапно и собиралась она в большой спешке. Роясь в тряпках, Кристина выудила со дна фотографию в рамке, увидев которую чуть не разрыдалась. Это была фотография, сделанная за два месяца до гибели родителей, когда они ездили вместе с ней в Лос-Анджелес и на побережье. Она сама снимала их. На фотографии они смеялись, глядя друг на друга. Кристина проглотила ком, вставший в горле. Более жизнерадостной и любящей пары встречать ей не приходилось. А какие они красивые! Слезы закапали на стекло. Смочив палец, Кристина обвела лица родителей, заключив их в замкнутую линию, похожую на очертания сердца. Если она взяла в дорогу эту фотографию — значит уезжала навсегда. Что могло заставить ее покинуть дом и мужа, которого она наверняка любила, ничего не сказав ему на прощание? В свою любовную связь с неизвестным Джино Пинкерле Кристина никак не могла поверить. Это было просто не в ее характере. Если бы она полюбила другого мужчину, то непременно сказала бы об этом своему мужу. Она никогда не была трусливой.