Лесная земляника

Оглавление

— Майра. Я очень прошу тебя… вас… тебя успокоиться хоть на пару минут и оставить этот язвительный тон. Я прошу объяснить мне, в чем дело. Что значит этот разгром, почему Шейн сидит одетый и почему я опять в чем-то виноват?

Она со свистом набрала воздуха в грудь, после чего неожиданно обрушилась на Байкера.

― Замолчи, заткнись, умолкни!!! Фу голос!

Как ни странно, огромный пес немедленно умолк. Сразу стало легче. После этого Майра произнесла почти таким же размеренным и спокойным голосом:

— Согласно вашему распоряжению, мистер Фарлоу, мы освобождаем принадлежащую вам недвижимость. Вы вполне недвусмысленно дали понять, что на поместье Мейденхед у вас имеются свои, далеко идущие планы, и нас с Шейном в этих планах не предусмотрено. Это вполне понятно и объяснимо, только вот нас немного расстроила та спешка, в которой нам пришлось собраться. Очевидно, у вас, мистер Фарлоу, имеются этому объяснения, но, разумеется, вы вовсе не обязаны нам их давать…

Он развернулся, схватил ее за плечи и хорошенько встряхнул. Шейн тихонько взвыл и подозрительно засопел, а Байкер сделал попытку выдрать дубовую лестницу с корнем.

Джон Фарлоу прошипел в лицо разъяренной девушке:

— Немедленно прекрати этот цирк, раздень Шейна и успокой пса. Потом можешь дать мне еще раз по физиономии, если тебе от этого станет легче. Ну а потом поставь чайник, налей мне виски, а вещи… вещи, так и быть, распакуешь завтра.

― Я не…

— И сними этот чехол с дивана! Он кошмарен.

― Но я…

— Где шкуры?

— Какие…

— Волчьи! Где скатерть?

— Это моя, я уложила…

— Так разложи. Я ненавижу пить чай на голом столе. И где, ради Бога, абажур?!

— Он в кладовке…

— Давай его сюда. Шейн, перестань сопеть. И знаешь что: не раздевайся пока. Чуть погодя поможешь мне кое-что внести в дом. Майра! Я долго буду ждать?!

Она ничего не сказала, только опрометью метнулась в кухню и загремела чайником. Через пару минут вышла, все еще бледная и гораздо более растерянная, вынесла бокал с виски. Полный. Джон схватил его и поднес ко рту. Краем глаза он видел, как глаза Майры расширяются от изумления.

Через двадцать секунд бокал был пуст. Джон зажмурился и немножко подышал ртом, потом открыл глаза и умиротворенно огляделся по сторонам.

— Так гораздо лучше. Теперь это уже не разгром, а так, легкий беспорядок.

— Джон, я действительно не понимаю, что это значит…

— Это значит, что вы никуда не уходите. Ни сегодня, ни завтра — никогда! Это значит, что ты совершенно напрасно перепугала ребенка — не сопите, как слон, молодой человек! — и перевернула дом вверх дном. Это значит, что хы… Короче, приберись здесь. Шейн, за мной. И отпусти Байкера.

— Но нам велели держать его на цепи…

— Кто и когда велел — расскажешь чуть позже. Сейчас отпусти пса и скажи ему, что меня не надо есть.

Майра кинулась к дрожащему от напряжения Байкеру, всхлипывая, начала распутывать узел на веревке, шепча псу что-то в лохматое ухо. Шейн кубарем скатился по лестнице, нахлобучил шапку и встал у двери. Джон важно кивнул.

― И разведи огонь. Хочется если не уюта, то хотя бы тепла.

Майра смотрела на него снизу вверх, в изумрудных глазах плескались слезы, девушка кусала губы, пытаясь не разрыдаться. Джон величаво простер руку и изрек:

— Мы с Шейном перенесем кое-какие веши, а ты подумай о спальных местах. Я буду спать внизу.

― Ты…

― Да. Я ночую здесь. По той простой причине, что я абсолютно пьян и не имею права садиться за руль. К тому же и руль заглох… то есть мотор. Между прочим, прекрасный виски. Шейн! Ты готов?

— Да, Малютка-Джон.

— Тогда вперед.

Маленький Шейн отличался прекрасной выдержкой. Глаза его, как и предполагал Джон, разгорались все ярче и ярче, но он не остановился ни на минуту и не попытался приоткрыть хоть один из ярких пакетов. Только при виде обнаружившихся напоследок велосипеда и лодки мальчик протяжно вздохнул и сел перед ними на корточки. Осторожно погладил блестящую влажную раму, тренькнул ослепительным звонком, провел пальцем по алому зигзагу на борту лодки…

Потом он поднялся и одарил Джона взглядом, в котором не было ни капли раболепия — только чистое обожание.

— Я ей говоил. Она все плакала, Ма, а я говоил: Джон холосый. Он не может нас выгнать, он обещался исче со мной в лес сходить, смотлеть на замлезлую лягуху. А это все взаплавду мне?

— Почти все. Немножко — Майре. То есть… Ма. И Байкеру.

— Ух ты! А тебе?

Джон потрепал малыша по голове.

— Не волнуйся. Для меня подарком будет, если тебе все понравится и подойдет. Видишь ли, иногда подарки приятнее дарить, чем получать.

* * *

Оказалось, что за время их хождения туда-сюда Майра успела привести гостиную в божеский вид и даже накрыла чай на маленьком столике. В очаге горел огонь, и тепло постепенно расползалось по комнате мягкими волнами. Сумки и чемоданы умница Майра запихнула в кладовку, уродливый чехол с дивана исчез.

Только Байкер все еще не мог понять, что происходит. Он сидел, тревожно вертя башкой по сторонам, и в карих отчаянных глазах пса стыл мучительный вопрос — так враг этот хороший человек или нет? Убивать его все-таки — или уже можно облизать?

Джон и Майра вместе постелили волчьи шкуры вокруг горы пакетов, потом Джон хлопнул себя по лбу и помчался к машине за сладостями, а когда вернулся и снял наконец мокрые ботинки, то увидел изумительную картину.

Раздетый и умытый Шейн сидел в позе буддийского монаха перед разноцветной горой и просто смотрел. В синих глазенках разливалось блаженное счастье. В эту минуту Шейну даже не требовалось все это распаковывать — ему было достаточно знать, что все это принадлежит ему. Ну, почти все.