Злые игры. Книга 3

Оглавление

— От тебя требуется только одно, — настаивала Бетси, — выслушай их.

— Ничего подобного, — возразил Макс. — Единственное, что нужно, — это чтобы вы задали Шайрин несколько вопросов. Но я вам скажу какие именно.

— Я не очень понимаю, мистер Прэгер, о чем тут идет речь, — проговорила Шайрин и поднялась, протягивая одну руку Фреду, а другой одергивая юбочку, стараясь прикрыть ею свой маленький зад, — но я страшно рада с вами познакомиться.

Фред взглянул на нее, и всем сразу же стало ясно, что он готов ей поверить. Он уселся, закурил сигару и обратился к Максу:

— Ну ладно. Назови мне первый вопрос. А дальше я уже сам.

— Спросите Шайрин, — сказал Макс, — откуда взялись те деньги, которые Чак возвратил в банк после биржевого краха.

Фред спросил Шайрин; и Шайрин ему рассказала.

Глава 62

Энджи, ноябрь 1987

Разумеется, все это было чистейшей воды безумием. Абсолютно дурацким сумасшествием. Энджи лежала в постели, глядя перед собой в темноту, и предавалась размышлениям по поводу этого своего сумасшествия. Ничего более нелепого, дикого, ничего более противоречащего той холодной логике, которая обычно руководила всеми ее поступками, ей не могло бы присниться даже в самом невероятном сне.

Макс предложил ей выйти за него замуж, и она не ответила ему «нет». Правда, она не сказала и «да», но ей определенно хотелось бы так сказать.

Это было уже просто смешно. То, что она делала, оказывалось непостижимо даже для нее самой. Ну ладно, пусть она его любит. Это и вправду было так. Она очень долго боролась с этим чувством, подавляла в себе эту любовь. На какое-то время ей удалось убедить себя, что их отношения — только секс, и ничего больше; она просто хотела его, вот и все. Но потом она переспала с ним, и еще раз, и еще, еще, еще; всякий раз это доставляло ей удовольствие, но больше того, с каждым разом ей было с ним все лучше и лучше, и в конце концов она вынуждена была признаться себе, что тут действительно был не один только секс. Она любила его. Да, он был избалованным, испорченным, самонадеянным, трудным, много требовал, но она все равно его любила. Она постоянно о нем думала. Постоянно хотела с ним быть. И с этими своими желаниями она тоже пыталась бороться: с самого начала, после самой первой их ночи, после того приема, заявила ему, и заявила твердо, что его переезд к ней абсолютно исключен, что он сможет проводить с ней не больше пары вечеров в неделю; а потом, о господи, потом выяснилось, что ей самой этого становится мало. Она выкладывалась изо всех сил в остальные вечера, встречаясь с другими мужчинами, ужиная с клиентами или играя со своими сыновьями (с которыми теперь, когда они немножко подросли и перестали быть просто вечно плачущими и ноющими паразитами, ей становилось все приятнее и интереснее). И в общем-то они проходили неплохо, эти остальные вечера, но под конец любого из них она вдруг ловила себя на мысли: как хорошо, что завтра, или послезавтра, или через два дня она снова увидит Макса.

Уик-энды тоже проходили намного веселее, интереснее, когда они были вместе. А без него уик-энды в Лондоне или даже в «Монастырских ключах» ничем особым не отличались. Ее друзья в основном стремились проводить конец недели со своими семьями. Мужья отправлялись к своим женам. Разведенные мужчины посвящали эти дни детям. А те мужчины, что оставались свободны, были какие-то не такие. Чтобы провести с мужчиной уик-энд или даже просто целый день, мужчина должен быть что надо. Но одним не нравился Лондон. Другие не любили деревню. Третьим были несимпатичны ее дети. Максу же нравился и Лондон, и сельская местность, и, похоже, ее ребята. Поэтому уик-энды с ним всегда были приятны и доставляли ей радость.

С Максом было легко и весело. Так же легко и весело, как когда-то с Малышом. Время, которое они проводили вместе, доставляло удовольствие им обоим. И тогда, когда вместе с ними были ее мальчишки, и без них. Ему ничего не стоило посадить их в машину, отвезти в Алтон-тауэрс и потратить на такую прогулку целый день. Или три раза подряд объехать с ними сафари-парк в Виндзоре, каждый раз с одинаковым и искренним энтузиазмом строя рожи обезьянам. Или просто просидеть с ними весь день напролет, на одних бигмаках и молочных коктейлях с клубникой, снова и снова крутя по видику одни и те же мультики. А с другой стороны, ему ничего не стоило уговорить ее няню остаться и проработать все выходные (добивался он этого тем, что предоставлял на эти дни в ее распоряжение свой «порше»), а самому в это время свозить Энджи в Париж. Или в Милан. Или провести сутки подряд в постели, смотря порнофильмы, выпивая неимоверное количество шампанского, время от времени не брезгуя наркотиками и выясняя, сколько раз удастся каждому из них за это время кончить. Любое из всех этих развлечений доставляло ему удовольствие. И невинные игры, и порочные забавы. Энджи все эти годы помнила слова, сказанные ей когда-то Александром насчет того, что существуют два вида удовольствий. Тогда он и сам проявлял больше интереса к радостям и удовольствиям.

Ну что ж, Макс был достаточно молод, чтобы тоже предаваться таким поискам. Ему был всего лишь двадцать один год. Господи. Двадцать один. Что она делает? Ей тридцать девять, а она завела безумный и очень серьезный роман с мальчиком, который в полном смысле слова несомненно годится ей в сыновья. Но в этом-то, с другой стороны, и заключалось все дело: у них был не просто роман, не обычная связь. С такими-то вещами она бы справилась, и потом, это было бы очень удобно, приятно, даже модно. Ей и сейчас нравилось ходить с Максом по ресторанам и клубам, нравилось, что о них двоих говорили и сплетничали, что на них пялили глаза, нравилось сообщать присутствующим на какой-нибудь вечеринке, сколько лет ей и сколько ему. А тогда бы… Никаких проблем, никаких обязательств, ничего, — одно только удовольствие. Развлечения и секс. Это было бы великолепно.