Кот, который нюхал клей

Оглавление

– Я встречал миссис Фитч на заседаниях совета библиотеки, и она произвела на меня впечатление очень любезной женщины, не жалеющей времени и сил, чтобы помочь другим.

Франческа выразительно посмотрела на часы.

– Ты представляешь, который сейчас час? Я должна вернуться в студию и выполнить несколько заказов.

– А мне нужно включиться в работу над очерком об Эде Смите.

Позже, когда они попрощались и она одарила его театральным поцелуем, он преподнёс ей шёлковый шарф в подарочной упаковке, который покупал для Полли.

– Я знаю, что я трудный клиент, – извинился он. – Но вот это – в качестве благодарности за твоё терпение. И я хорошенько поищу твою зажигалку.

Поднявшись к себе, он обнаружил, что несколько остававшихся орехов были выужены из вазочки и валялись на полу.

– Это ваша работа, мадам? – спросил он Юм-Юм, которая облизывала свою правую лапу. – И может, вы знаете что-нибудь о пропавшей зажигалке?

Коко он сказал:

– Фран не стала ничего говорить ни о Маргарет Фитч, ни о своих отношениях с Дэвидом. Сложим два и два и что получим? Интриганку-мать, которая не дала сыну жениться на дочери полицейского?

– Йау! – ответил Коко.

СЦЕНА ДЕСЯТАЯ

Место действия: квартира Квиллера;

позже – редакция газеты.

Время действия: день похорон Фитчей.

В соответствии с пожеланиями семьи это были скромные похороны. Они прошли в Старой Каменной церкви, расположенной через сквер от владений Квиллера, полиция направляла движение транспорта в нужные стороны и препятствовала зевакам толпиться около церкви. На кладбище не было ни репортеров, ни фотографов с их объективами.

Райкер хотел осветить это событие в газете и отписать, что имя Фитча имело вес в округе, что убийство ввело всех в шок и поэтому похороны заслуживали большего внимания.

– В таком городе, как наш, всё по-другому, – возражал Джуниор Гудвинтер. – Мы уважаем чувства близких.

Райкер настаивал, спор затягивался, и в результате Квиллера попросили рассудить оппонентов.

Он согласился с Джуниором:

– Любопытствующие не пострадают. За час все детали похорон станут общеизвестными. Телефоны будут заняты, в кафе и барах будут болтать об этом. Сплетни в Пикаксе распространяются быстро, и газетам, которые выходят дважды в неделю, за ними просто не угнаться. Так что публиковать репортаж о похоронах не имеет никакого смысла.

В утро похорон, когда Квиллер печатал последний абзац истории Эддингтона Смита, а сиамские кошки сидели на его столе, зазвонил телефон. Юм-Юм тотчас исчезла в неизвестном направлении, Коко прыгнул к телефонному столику и зарычал на аппарат.

– Квилл, это Коки, – сказал голос в трубке. Голос Элкокови Райт, молодого архитектора, звучал строже, чем во время их краткого флирта в Центре. – Я звоню из строительного вагончика перед твоим домом.

– Приятно слышать твой голос, Коки, Когда ты приехала? Как тебе театр?

Теперь Коко, встав на задние лапы, а передними опершись на плечо Квиллера, мурлыкал в трубку. Квиллер оттолкнул его в сторону.

– Работа идет хорошо. Только одна проблема: цвет стен в гостиных не совпадает с образцом. Они должны быть розовыми, неяркими, чтобы ласкать взгляд актеров и поднимать их настроение. Стены нужно перекрасить за счёт подрядчика.

– Как долго ты пробудешь здесь, Коки?

Коко кусал телефонный шнур, и Квиллер снова оттолкнул его.

– До завтра. Я остановилась здесь, в отеле. Он не слишком шикарен, но в моей комнате есть кровать и водопровод, за что я и благодарна.

– Давай пообедаем сегодня вечером. Заходи ко мне, если будешь проходить мимо. Мы выпьем, и ты сможешь поприветствовать Коко. Он сейчас неприлично суетится по какой-то неясной причине.

– Пока, – сказала она.

Квиллер повернулся к коту, сидящему на телефонном столике на расстоянии вытянутой руки.

– Итак, в чём дело, приятель? Если тебе интересно, с кем я говорю по телефону, поинтересуйся вежливо.

Коко почесал ухо с равнодушием, могущим вывести из себя кого угодно. Квиллер продолжил печатать, но его прервал другой телефонный звонок – от Полли Дункан. Ласковые интонации её голоса означали, что она избавилась от своей сварливости. И его надежды возродились.

– Мне очень жаль, Квилл, – сказала она. – В понедельник был твой день рождения, а я даже не вспомнила об этом, когда мы обедали в среду. Если не слишком поздно его отметить, не будешь ли ты моим гостем в ресторане «У Стефани»?

– С удовольствием бы, – сказал он с теплотой в голосе, – но, к сожалению, приехал архитектор проекта театра, и я должен уделить ему внимание.

– Надолго он приехал?

– Уедет завтра в полдень. – Он решил не уточнять пол архитектора.

– Не мог бы ты пообедать со мной завтра вечером?

– В субботу? Боссы газеты угощают сотрудников в честь победного начала. Это будет сугубо домашний праздник с напитками, премиями и речами, но я обязан присутствовать там как представитель Фонда Клингеншоенов.

– Да, ты действительно занят, – сухо проговорила она.

Он с надеждой ожидал приглашения на ростбиф и йоркширский пудинг в её уютном маленьком доме в воскресенье, но она вежливо закончила разговор.

Квиллер в задумчивом настроении направился в деловую часть города, чтобы сдать свою статью в редакцию. У здания газеты он увидел почтовую машину и почтовых курьеров, затаскивающих большие мешки в дом. Их содержимое высыпалось на пол в центре просторного помещения, и каждый, включая даже издателя, разрезал конверт и подсчитывал бюллетени голосования по поводу названия нового издания.