Жизнь без людей

Оглавление

Тодд оторвал еще один кусок изоленты.

- Меня зовут Мэри. У меня будет девочка. Я назову ее Келли.

Тодд остановился в нерешительности. Он знал, что она делает. Пытается стать для него реальной, больше похожей на человека. Она думает, что от этого ему будет труднее убить ее. Тодд ждал, когда в нем проснутся угрызения совести.

- Я назову свою дочку Келли. Она у меня второй ребенок. Другую дочку зовут Синди. Ей два года. На прошлой неделе у нее был день рождения.

Он ничего не почувствовал. Убийство собственного ребенка отняло у него последние остатки человечности. Тодд заклеил ей рот изолентой. Наклонился и шепнул Мэри на ухо:

- Тебе придется отдать всю свою любовь ребенку, который уже у тебя есть.

Он погладил ладонью ее живот.

- Этому она не потребуется.

Тодд засунул руку в сумку и вытащил скальпель и проволочную вешалку. Опустился рядом с Мэри на колени и стал разрезать на ней пижаму. Распорол сначала одну штанину с внутренней стороны, потом другую.

- Будет очень больно, но оно того стоит. Ты спасешь столько людей, тысячи растений и животных, всего лишь не родив этого ребенка.

Выпрямив вешалку так, что получилась длинная тонкая спица с крючком на конце, Тодд раздвинул большим и указательным пальцем ее половые губы и начал вкручивать вешалку внутрь. Кровь пошла почти мгновенно.

У мамочки тоже шла кровь. У мамочки шла кровь, потому что мы не могли позволить себе еще одного ребенка. У мамочки шла кровь, потому что ребенок был не от папы.

Тодд вспомнил крошечную головку, пробитую проволочной вешалкой, торчавшую из волосатой маминой манды. Он сунул вешалку еще глубже, и девушка задергалась, мыча заклеенным изолентой ртом. Раскачиваясь на стуле взад-вперед, она чуть не опрокинулась на пол.

- Это лучший способ. Так делала мамочка. Но если не будешь сидеть смирно, и не дашь вытащить этого паразита, я вырежу тебе его прямо из матки.

Ноги девушки била дрожь. Тело тряслось. Но она больше не пыталась опрокинуть стул.

Из ее вагины хлестала кровь. Когда Тодд стал орудовать вешалкой все сильнее и сильнее, девушка заметалась, колотясь о спинку стула. Кровь продолжала течь, но теперь выходила с какими-то комочками. Из манды капали кровяные шарики. Похожие на мясо чили, на кусочки жареного мяса в соусе энчилада. На этот раз желудок у Тодда был спокоен, и он продолжал вгонять вешалку во влагалище, удаляя кусочки зародышевой ткани, похожей на говяжью тушенку. Даже после того, как он вынул вешалку, кровь и мякоть продолжали капать из вагины на пол.

Тодд схватил большую грудастую тетку и приставил ей к виску пистолет. У нее был самый большой срок. Похоже, она может родить в любую секунду. Тодд не думал, что для нее ему потребуется вешалка.

Он набросил ей халат на голову, обнажив голую задницу, и наклонил над кухонной раковиной. Вдавил дуло револьвера в ее правую щеку.

- Если дернешься, умрешь. Поняла?

Он протянул руку к стойке рядом с раковиной и вытащил столовый нож. Опустился на колени и распилил пополам изоленту, связывающую ее лодыжки. Потом вытащил пару резиновых перчаток из своей курьерской сумки и натянул на руки. Смазал пальцы чем-то похожим на жир от жареной курицы из банки в раковине.

Продолжая прижимать револьвер к щеке большой тетки, запустил ей в вагину сначала один палец, потом два, потом три, а потом и всю руку. Она закричала, зарыдала, застонала, запричитала, а Тодд толкал руку все глубже и глубже. Когда Тодд погрузил в нее руку по локоть, кровь хлынула ручьем. Тодд засовывал пальцы в шейку матки, пока не нащупал нечто похожее на головку ребенка. Он схватил ее и потянул.

Что-то извивалось у него в руках. Толстуха обливалась потом, кричала и тряслась, пока Тодд вытаскивал из ее утробы почти полностью сформировавшегося зародыша. Из раскрывшегося влагалища с хлынувшим на пол потоком крови и околоплодной жидкости появилась детская головка. Ее ноги подкосились, и она стала терять равновесие.

- Если упадешь и раздавишь ребенка, я тебя убью.

Женщина выпрямила ноги и встала ровно. Тодд обеими руками схватил детскую головку и резко дернул, словно собирался обезглавить младенца, оставив само тельце внутри матери. Ребенок выскользнул из женщины и упал на пол, все еще связанный с матерью пуповиной. Тодд вспомнил, как убил свое дитя. Если он смог сделать это со своим ребенком, если мать смогла убить его братика еще в утробе, он уже не мог испытывать жалости к чужим детям. Тодд поднял ногу и наступил ребенку на голову, раздавив как гнилую дыню. Из ушей брызнула кровь и мозговое вещество. Потом бросил мать ребенка на пол. Из ее влагалища все еще волочилась пуповина, связывающая мать с убитым ребенком. Женщина упала рядом, ударившись лицом об пол, забрызганный мозговым веществом и кровью ребенка, смешавшимися с ее кровью и околоплодной жидкостью. Тодд повернулся к остальным женщинам и снова взял вешалку.

Вытащил трех будущих мамаш из угла, где они жались друг к другу, и силком усадил в три оставшихся кухонных стула. Освободил лодыжки, привязав им ноги к ножкам стульев. Потом разрезал им штаны и трусики. На первую ушло почти двадцать минут, но Тодд уже набил руку.

Снова и снова он опускался у женщин межу ног и всаживал в них вешалку, через шейку матки. Дергал и тащил. Рвал и кромсал их внутренности, нащупывая зародышей и вырывая по кусочкам.

Кухонный пол напоминал пол скотобойни. Он был залит кровью с ошметками плоти.

Кое-где отчетливо виднелись руки, ноги, головы и торсы, такие маленькие, что напоминали сломанные игрушки. Но все они были когда-то живы, могли родиться, вырасти и засорять своими отбросами Землю, истощать ее ресурсы.