Бурный финиш

Оглавление

— По правде говоря, ни власть, ни престиж меня не очень-то волнуют.

— Так говорят люди, которые получают их по наследству, — вздохнул Ярдман. — Нам же, простым смертным, трудно заставить себя презирать их.

— Я не презираю. Просто они меня не интересуют. По крайней мере, пока.

Ярдман стал медленно раскуривать сигару. Я внимательно следил за ним, пытаясь понять, что у него на уме. Поскольку он был из другого теста, нежели начальство «Старой Англии», я не очень хорошо представлял себе, как он устроен. Мне приходилось иметь дело с людьми примерно того же социального слоя, что и я сам, которые не любили изъясняться открытым текстом. Ярдман же был для меня неизведанной территорией.

Он держался покровительственно-отечески, что довольно необычно для худого человека. На крепком орлином носу его сидели очки в черной оправе. У него были впалые щеки, и, казалось, ему приходится растягивать губы, чтобы закрывать зубы и десны. Уголки рта загибались книзу, что придавало ему то недовольное, то печальное выражение. У него была едва заметная лысина и нездоровый цвет кожи, но голос и пальцы были крепкими, и, как потом выяснилось, характер тоже.

Ярдман медленно затягивался сигарой — длинной, тонкой, с крепким запахом. Глаза за стеклами очков изучали меня. Я понятия не имел, что он при этом думает.

— Ладно, — наконец сказал Ярдман. — Возьму вас, будете помогать Серлу, а там видно будет.

— Спасибо, — отозвался я, — хотя, признаться, меня больше интересовала работа Питерса.

— Питерса? — Он разинул рот, обнажив нижний ряд искусственных зубов. Потом рот закрылся, чуть ли не со щелчком. — Нет, не валяйте дурака. При чем тут работа Питерса?

— Серл говорит, он от вас ушел.

— Может, так оно и есть, но это не меняет дела.

— Я проработал пять лет в транспортной службе «Старой Англии», — спокойно произнес я, — поэтому я хорошо знаком со всеми техническими деталями. Кроме того, я всю жизнь езжу на лошадях и знаю, как за ними ухаживать. Может быть, у меня и правда плоховато с практикой, но я быстро учусь.

— Лорд Грей, — сказал Ярдман, качая головой, — вы просто не представляете, что за работу выполнял Питерс.

— Прекрасно представляю, — возразил я. — Он летал на самолетах, сопровождая лошадей. Его обязанностью было следить, чтобы в пути с ними ничего не случилось и они попадали к кому положено, чтобы они нормально проходили через таможни в пункте отправления и пункте назначения. Кроме того, в его обязанности входило забирать лошадей обратно. Это очень ответственная работа, она связана с постоянными разъездами, и я совершенно серьезно претендую на место Питерса.

— Вы не понимаете, — возразил Ярдман, — что Питерс был просто старшим конюхом, который ездил в заграничные командировки.

— Мне это известно.

Он продолжал курить, выпуская клубы дыма. Один, другой, третий. Я невозмутимо ждал.

— У вас с вашей фирмой... все в порядке?

— Вполне. Просто мне надоела бумажная работа. Причем надоела с самого первого дня.

— А как насчет ваших выступлений на скачках?

— В моем распоряжении были субботы. Кроме того, я разбивал свой трехнедельный отпуск. Они с пониманием относились к этому, и я всегда мог получить дополнительные выходные.

— Учитывая специализацию фирмы, они поступали разумно. — Ярдман рассеянно стряхивал пепел в чернильницу. — А теперь вы собираетесь бросить скачки?

— Нет.

— Могут ли ваши скаковые связи способствовать работе нашей фирмы?

— Я постараюсь, — пообещал я.

Он отвернулся и посмотрел в окно. Уровень воды в Темзе сильно понизился. На том берегу в сумерках рыжие краны походили на игрушки из детского конструктора. Тогда я никак не мог взять в толк, какие расчеты крутились в сообразительной голове Ярдмана, хотя теперь я нередко вспоминаю эти мгновения...

— По-моему, вы поступаете неразумно. Эх, молодость, молодость, — проговорил он и нацелил свой нос-клюв в мою сторону. Он пристально посмотрел на меня зеленоватыми, глубоко посаженными глазами, а потом сообщил, что получал Питерс: пятнадцать фунтов плюс три фунта на расходы за каждую поездку. Ярдман был уверен, что это заставит меня переменить решение. Так оно чуть было и не случилось.

— Сколько таких поездок выходит за неделю? — спросил я.

— Все зависит от времени года. Да вы и сами знаете. После продажи годовичков — три, во Францию — даже четыре. Иногда две. Иногда вообще никаких поездок.

— Так что, берете меня? — спросил я.

Его губы искривились — потом я понял, что это называется иронической усмешкой.

— Можете попробовать, — сказал он. — Если вам, конечно, понравится.

Глава 2

Работа состоит из того, что ты в нее вкладываешь. Три недели спустя, после Рождества, я летел в Буэнос-Айрес с двенадцатью годовичками: четыре от «Старой Англии» и восемь от других фирм. Все они были доставлены в пять часов холодным утром в аэропорт Гатвик. Серл организовал их доставку и заказал документы в транспортной компании. Когда их выгрузили из специальных автофургонов, они перешли под мое начало. Я проследил, чтобы их погрузили в самолет, оформил документы на таможне и отправился в Латинскую Америку. Со мной летели также двое конюхов, которым очень не понравилось, что место Питерса получил я. Каждый из них очень надеялся на повышение, и с точки зрения человеческих отношений эта командировка оказалась полным провалом. В остальном все прошло без осложнений. Мы прилетели в Аргентину с четырехчасовым опозданием, и машины новых хозяев уже ждали свой груз. Я опять выполнил все таможенные процедуры и проследил, чтобы каждый из пяти новых владельцев получил то, что заказывал, а также все необходимые сертификаты в придачу. На следующий день в самолет загрузили пушной товар, и в пятницу я снова был в Гатвике.