Долина откровений

Оглавление

– Говорил, – ласково протянул я, – и про мою слабость, и про мою возможную импотенцию. И как я не удовлетворял собственную жену…

– Честное слово я ничего не помню, – сказал он, чуть повышая голос. Леонтий Яковлевич, уже развернувший газету, посмотрел на нас. Но ничего не сказал.

– Зато я хорошо запомнил, – я по-прежнему улыбался, – и поэтому попрошу твоего Равлюка дать нам общие апартаменты. Вернее, я его уже попросил. И заодно уволю своего болтливого врача, который рассказал тебе какие-то небылицы про меня. Спроси лучше у Юлии, как я себя вел сегодня ночью. И получишь полное удовольствие. У меня все в порядке, Феликс. Честное слово. Посмотри на нашу гостью, и ты всё поймешь.

– Я ничего не понимаю, – снова жалобно произнёс Феликс. – Ты извини, если я сказал что-то лишнее. Честное слово, я не хотел тебя обидеть.

– Что у вас вчера произошло? – наконец спросил Леонтий Яковлевич, убирая газету.

– Ничего, – дружно ответили мы, – все в порядке.

– В общем, держись, Феликс, и не думай, что у меня есть проблемы. У меня всё хорошо, – я похлопал его по плечу и вернулся на место. Вид у моего спутника был достаточно жалкий. Он все время вертел головой.

– Что ты ему сказал? – спросила Юлия, когда я уселся рядом с ней.

– Все в порядке. Я объяснил ему, как нехорошо приходить ночью к посторонней женщине и говорить гадости про своего друга. Кажется, он понял.

– Ты его испугал. У него такой несчастный вид.

– Он не подумал, что я могу услышать его слова. Решил, что я отсиживаюсь в своём номере. И вообще я думаю, он пытался заменить меня в твоей постели на всю ночь. Но сначала нарвался на меня, а потом на тебя. И мы испортили ему всю обедню.

Она улыбнулась.

– Я хотел у тебя спросить, откуда вы знаете друг друга?

– У нас были общие знакомые, – ответила Юлия, – один из владельцев нашего журнала, прежних владельцев, конечно, был его близким другом. По-моему, они вкладывали деньги и в эту компанию – АРМ, которой владел Феликс. И тогда мы познакомились. Все время бывали в одной компании. Я обязана была там бывать как главный редактор.

– Вы с ним спали?

– Нет. Он мужчина не в моём вкусе. И можешь не сомневаться, если бы мы с ним спали, то я бы тебе об этом сказала. Но у нас ничего не было. Только дружеские поцелуи на совместных вечеринках. Вот и всё. Хотя, по-моему, он всегда был готов к любой встрече. Он вообще известный бабник.

– Да. Я знаю, – я откинулся в своём кресле.

Стюардессы уже разносили нам напитки. А потом начался настоящий кошмар. Во всем виноват этот Равлюк, нужно было узнать, какая погода будет на маршруте. Когда мы пересекали Аравийское море, было ещё довольно сносно, хотя нас уже тогда трясло довольно ощутимо. Затем мы пересекали Индию, и здесь трясло уже очень сильно. А над Бенгальским заливом мы попали в ураган, самый настоящий ураган. Летчики, оказывается, получили предписание посадить самолет, если будет сильный ураган, и вернуться в Индию. Им разрешили продолжать полет на своё усмотрение. И они решили его продолжать. Я вообще не понимаю такую дурацкую формулировку. Для пилотов полеты – нормальная работа, а турбулентность – лишь издержки этой работы. И многие командиры решают продолжать полет, когда пассажиры умирают от страха. Вот и теперь. Капитан решил продолжать наш рейс. И нас трясло так, как никогда в жизни.

Включилось табло, и нам предложили пристегнуться. Юлия взяла меня за руку, как будто я мог ей помочь. Я никогда не боялся летать самолетами, более того, считал их самым удобным и надежным видом транспорта, но во время этой качки я начал менять своё мнение. Два раза появилась довольно испуганная стюардесса, которая жалобно спрашивала, что нам нужно. По-моему, мы меньше боялись, чем она. Огромный самолет трясло так, словно он должен был в любую секунду развалиться на куски. Командир менял высоту, уходил в сторону, предпринимал разные маневры, но все было безрезультатно. Нас бросало из стороны в сторону. Я видел, как Алла сжалась и что-то бормотала. Леонтий Яковлевич убрал свою газету и сидел мрачный, бросая на нас хмурые взгляды, как будто кто-то из нас был виноват в этом урагане.

Феликсу стало совсем плохо, и его начало тошнить. Он поднялся и с трудом дополз до туалета. Даже Ибрагим, которого трудно было напугать, сидел злой и красный, громко бормоча какие-то ругательства. В один из моментов я не выдержал и начал отстегивать ремень.

– Что ты делаешь? – удивилась Юлия.

– Объясню капитану, чтобы поворачивал обратно. Так больше нельзя, – зло произнес я, с трудом пытаясь подняться.

– Он не послушает, – резонно возразила Юлия, – не нужно даже пытаться. Они не откроют тебе дверь и могут даже решить, что ты пытаешься захватить их самолет. Они могут подумать, что ты террорист.

К нам уже спешила стюардесса.

– Садитесь, – она пыталась выдавить улыбку, но улыбка получалась жалкой и вымученной, – вам нужно сесть и снова пристегнуться.

– Так больше нельзя, – громко сказал я по-английски, – необходимо возвращаться. Это самолет, а не качели.

Нас тряхнуло так, что стюардесса чуть не упала. Не дослушав меня, она поспешила обратно, хватаясь за кресла. Капитан обратился к пассажирам с извинениями, объяснив, что мы попали в самый центр урагана и скоро из него выйдем. Это «скоро» растянулось ещё минут на двадцать или тридцать. Даже двое флегматичных азиатов, которые находились с нами в салоне первого класса, были явно напуганы и все время что-то говорили друг другу. Но их поведение было иным, словно они беспокоились, но твердо знали, что всё будет хорошо. Так волнуются люди, когда понимают, что могут опоздать к месту встречи, и не думают об угрозе своей жизни.