Долина откровений

Оглавление

– Попробуй, – немного насмешливо произнес Ибрагим, – давай начнем с тебя. Раз ты сама это предложила.

– Давайте, – согласилась Алла, – я расскажу вам свою историю. Тебе тоже будет полезно послушать, Ибрагим, ты ведь никогда не спрашивал меня, как я попала в Москву из своего Ростова.

Она устроилась поудобнее, приподнялась, чтобы сесть, и начала рассказывать.

– Вы полагаете, мне нечего рассказать? Считаете, что в силу своего возраста я ничего не пережила и не имею такого жизненного опыта, как ваш? Конечно, я не зарабатывала миллионы и не обманывала людей в таких количествах, как это делали вы все. Только не перебивайте меня. Я сейчас чувствую, что если не смогу выговориться, то уже никогда и никому не расскажу то, что я ношу в себе. Мне обязательно нужно об этом рассказать.

Ибрагим никогда не расспрашивал меня о моем прошлом. И за это я ему очень благодарна. Он вел себя в отношениях со мной как настоящий мужчина. Благородный и смелый. Я иногда даже забывала, что он меня фактически купил. Только ничего не говори мне сейчас, не возражай, иначе я не смогу продолжать.

Я родилась в Ростове, в семьдесят пятом году. Была старшей дочерью у матери, когда мой отец погиб. Он был путевой обходчик и погиб в какой-то непонятной автомобильной катастрофе. Некоторые потом вспоминали, что они с приятелем возвращались после ночной смены. Может, просто устали. Может, не разобрались ночью и не увидели поворота. И оба так нелепо погибли.

Машина свалилась в овраг и загорелась. Мне было три года, и отца я почти не помню. Маме было немногим больше двадцати. Можете себе представить. Отец был старше неё на шесть лет. Через два года в семье появился новый мужчина. Ему было уже за тридцать, и он был старше мамы почти на десять лет. Мой отчим. Нужно сказать, что он мне сразу не понравился. Он был ниже мамы ростом, какой-то плюгавенький, невзрачный, всегда дурно пахнувший. В мятой одежде, вечно такой неопрятный. По дому он обычно ходил в нижнем белье, такие солдатские длинные темно-синие трусы и голубые майки. С тех пор не могу видеть мужчин в нижнем белье. Меня трясет, когда вспоминаю об этом типе.

Через год мать родила от него близнецов. Ребята были хорошие, красивые, здоровые. Хотя роды были достаточно тяжелыми. Мне было шесть лет, и я помогала маме за ними ухаживать. Наш второй «папа» тогда неплохо зарабатывал, он работал на каком-то складе, а потом даже стал заведующим на крупной плодоовощной базе. Можете себе представить? В эпоху жуткого дефицита восьмидесятых он считался достаточно состоятельным человеком. Мы даже имели свои «Жигули» и по меркам соседей считались почти миллионерами. Даже ездили в соседние города.

В восемьдесят восьмом ребята пошли в первый класс. Я тогда перешла в седьмой класс. И тогда мы узнали, что наша мама тяжело больна. Нужно отдать должное моему отчиму, он очень переживал, показывал её разным врачам, доставал дефицитные лекарства. Но это наверно был тот самый случай, когда уже ничего нельзя было сделать. Она была совсем молодой женщиной, ведь она родила меня в восемнадцать. Она чахла прямо на глазах, и мы все видели, как она угасает. Она почти не жаловалась, ничего не просила. Только с какой-то жалостью смотрела на меня. Ведь она понимала, что после её ухода в этом мире не останется ни одного человека, который будет меня так любить. Через два года она умерла. Мальчики ещё не совсем понимали, что произошло. Им было по девять лет, и они плакали только в первый день. А потом отчим отправил их к своей сестре, чтобы она о них позаботилась. И они остались жить у его сестры.

А я в четырнадцать лет приняла всё хозяйство этого «папочки» и наш большой дом. У нас был достаточно большой дом, оставшийся маме в наследство от родителей. Целых четыре комнаты и свой участок. Первое время отчим вел себя прилично, даже покупал мне какие-то платья, подарки, заботился обо мне. Но это был уже конец восьмидесятых, начало девяностых. Отчим потерял работу на своей базе. Да и на базах уже не было ничего, кроме гнилой капусты и подмерзлой картошки. Он сидел дома, пил и ругался, ругался и пил. Постепенно в доме не стало ни денег, ни еды. Иногда помогала его сестра, которая приносила продукты. Он абсолютно опустился, проклинал всех подряд, кому-то грозил.

В девяносто втором я окончила школу. С неплохими отметками. Я вообще была способной ученицей, так говорили учителя. Но время было тяжелое. Ни продуктов, ни денег. У нас даже выпускной вечер провели по усеченной программе. Лимонад, водка, картошка, яблоки, редиска, селедка. Почти ничего не было. Я вернулась домой и нашла своего «папочку» лежащим на полу. Он перепил и валялся в собственной блевотине. Можете себе представить? Я ведь пришла со своего выпускного вечера, «первого бала», так сказать. В своем самом нарядном платье. Пришла домой в таком настроении. А он лежал на полу и ничего не соображал. Я проплакала всю ночь. Но его не трогала. И не помогала ему подняться. Пусть лежит, твердо решила я. Раз выбрал для себя такую скотскую жизнь.

Сразу после окончания школы я решила поступать на факультет журналистики, но денег в доме не было. Вообще никаких денег. Я продала мамины вещи, чтобы добыть денег на продукты, но мой отчим нашел эти деньги и потратил их на очередную порцию горячительного. Я была в ярости, впервые я подумала, что могу даже его ударить, ведь я продала мамино обручальное кольцо, чтобы мы могли продержаться два месяца, пока я буду поступать в институт. Но уже тогда я понимала, что ничего не выйдет. В это время всё рухнуло и студентам уже не давали такой стипендии, чтобы они могли прожить на эти деньги. Я понимала, что мне нужно что-то делать.