Кот, который читал справа налево

Оглавление

Фотограф проворно протянул руку:

— Рад с вами познакомиться, Джим. Вы любите сигары?

— Я предпочитаю трубку, но всё равно спасибо. Одд с интересом изучал роскошные усы Квиллера:

— Этот кустарник и в кулаке не поместится. А вы не боитесь лесного пожара?

Арчи сказал Квиллеру:

— Ту чёрную ленту, которая торчит из кармана мистера Банзена, мы используем, чтобы сечь его. И всё же он полезный человек. У него больше информации, чем в любом архиве. Может быть, он расскажет тебе что-нибудь о Кэле Галопее.

— Конечно, — сказал фотограф. — Что вы желаете узнать? У него восхитительная жена: её размеры тридцать четыре — двадцать два — тридцать два.

— Кто он вообще, этот Галопей? — спросил Квиллер.

Одд Банзен быстро взглянул на дым от сигары:

— Коммерческий художник. Руководит большим рекламным агентством. Он стоит несколько миллионов. Живёт на Холмах Потерянного озера. Прекрасный дом, большая студия, в которой он рисует, два плавательных бассейна. Два, вы понимаете? Когда ему недостает воды, один из них он, наверное, наполняет коньяком.

— Какая у него семья?

— Двое или трое детей. Роскошная жена. Галопей владеет островом в Карибском море, ранчо в Орегоне и двумя—тремя заводами. Имея деньги, можно купить всё. И он вовсе не скуп при всём своём богатстве. Он хороший парень.

— А что за картины он пишет?

— Классные! Что надо! — сказал Одд. — У меня у самого есть одна его работа, висит в гостиной. После того как я сфотографировал жену Галопея на последнем благотворительном балу, он подарил мне картину. Парочка ребятишек с кудрявыми головками. Ну а сейчас я должен поесть. В час дня мне нужно быть на собрании правления.

Арчи допил виски и сказал Квиллеру:

— Поговори с Галопеем и выясни насчёт возможности немного пофотографировать, а затем мы пошлём Банзена. Он наш лучший сотрудник. Может, ему удастся сделать несколько цветных снимков.

— Та розовая карточка давит на тебя, не так ли? — Квиллер. — Какая связь между этим Галопеем и «Дневным прибоем»?

— Я ещё не всё выпил, — ответил Арчи. — Хочешь ещё томатного сока? Квиллер пропустил вопрос мимо ушей.

— Арчи, ответь мне прямо только на один вопрос. Почему эту работу предложили мне? Из всех сотрудников — именно мне?

— Потому что во всех газетах такие порядки. Спортивного обозревателя назначают театральным критиком, а журналиста, пишущего на религиозную тему, посылают в ночной клуб. Ты знаешь всё это не хуже меня.

Квиллер кивнул и печально пригладил усы. Затем сказал:

— А что с тем критиком по искусству, который уже работает на вас? Если я возьмусь за эту работу, мне придётся с ним сотрудничать? Или, может быть, с ней?

— Это парень, — ответил Арчи. — Он пишет критические обзоры, ты же будешь заниматься прямыми репортажами и собирать материал для статей из жизни художников. У вас не будет никаких причин для конфликтов.

— Он работает в нашем отделе?

— Нет, он никогда не приходит в офис. Свои заметки он пишет дома, наговаривает на диктофон и отправляет плёнку сюда с посыльным два раза в неделю. А нам приходится его муру расшифровывать. Он толстый, неприятный человек.

— Почему он держится особняком? Что, не любит цвет зелёного горошка?

— Спроси что-нибудь попроще. Такова его договорённость с центральным офисом. У него заключен совершенно особый контракт с «Прибоем».

— А что это вообще за парень?

— Одиночка. Очень самоуверенный тип. С ним трудно ужиться.

— Прекрасно. Сколько ему лет?

— Он среднего возраста. Можешь себе представить, любой компании он предпочитает общество своего кота. Множество людей полагает, что все его заметки пишет именно кот, — может быть, они и правы.

— А статьи он пишет хорошие?

— Он так думает, — Арчи заёрзал на стуле. — Ходят слухи, что «Прибой» хорошо застраховал этого парня.

— Чем так ценен критик по искусству?

— У него, несомненно, есть черточка, которую так ценят газеты, — любовь к полемике. Его рубрика собирает сотни писем в неделю, не сотни — тысячи!

— Какого типа письма?

— Бывают сердитые, бывают сахарные, бывают истеричные. Одни читатели его терпеть не могут, другие считают величайшим знатоком искусства, и они постоянно бранятся друг с другом. Он умудряется держать в напряжении весь город. Знаешь, что показали последние исследования? Его рубрика по искусству привлекает больше читателей, чем отдел спортивных новостей! Мы оба знаем, что это ненормально.

— В вашем городе, должно быть, полно поклонников искусства, — заметил Квиллер.

— Тебе вовсе не обязательно разбираться в искусстве и любить его. Тут достаточно любить запах крови.

— Из-за чего разгорелся весь этот сыр-бор?

— А кто его знает!

— Я могу понять, когда спорят из-за спорта или политики, однако искусство это всего лишь искусство, разве не так?

— Я тоже так раньше думал, — ответил Арчи. — Когда я только пришел в газету, то наивно полагал, что искусство представляет определенную ценность — для красивых людей с красивыми мыслями. Что и говорить, я быстро расстался с этой иллюзией! Искусство стало массовым. В этом городе оно стало самым блестящим капризом и прихотью после карточной игры, и любой может поиграть в него. Сейчас наши сограждане покупают картины вместо бассейнов.

Квиллер помешивал лёд в стакане с томатным соком и размышлял о подоплёке дела, которое ему поручила газета.

— Кстати, как зовут того критика? — спросил Квиллер.