Ультиматум губернатору Петербурга

Оглавление

Ванька рванул ружье. Она держала крепко. Во вцепилась, сука! Вместе с ружьем женщина вылетела на улицу, покатились по ступенькам патроны… Она упала, и Колесник ударил грязным ботинком в висок. Русая голова мотнулась, ружье выпало. Он спокойно нагнулся, поднял ружье, защелкнул затвор. Баба на четвереньках ползла в сторону. Ну, нет! Этот номер не пройдет, тетя. Тебе, как в той песне, некуда больше спешить.

Колесник занес приклад над головой.

* * *

А на рассвете в устье Невы вошла Черная Галера. Двадцать пар весел вздымались, роняя капли, и одновременно опускались в серую невскую воду. Низкий борт летел над мелкой волной, пенился бурун под форштевнем. Встречное течение заставляло гребцов напрягать все силы. Пьяный комит на юте надрывался в хриплой ругани на незнакомом языке. С нока реи низкой фок-мачты смотрел на питерские берега висельник. Черный, поклеванный птицами, распухший язык широко раздвигал губы и придавал ему залихватский вид. В петле мертвец болтался давно, его ботфорты побелели от соли.

Черная Галера поравнялась с Петропавловкой. Стоя у окна своего кабинета, Семен Фридман взволнованно смотрел на нее. Дуче ждал ее долго, очень долго. Он помахал рукой, и комит на юте отсалютовал ему бутылкой рома. Весла вздымались, висельник показывал язык, тускло пробивались сквозь патину бронзовые буквы названия галеры: TERROR.

Дальнозоркий Семен присмотрелся к повешенному и вдруг узнал в нем Очкарика. Этого не могло быть! Но именно наглая морда Очкарика покачивалась в такт взмахам тяжелых весел. Как же он там оказался?

Черный низкий корпус скользнул под Троицкий мост и исчез из виду. Через тридцать минут галера встала на якорь напротив Смольного. Ржавая цепь прогрохотала, убегая в воду, лапы якоря вцепились в невское дно, и комендор у баковой пушки вопросительно оглянулся назад. Давай, — взмахнул капитан кожаной перчаткой, и гулкий холостой выстрел разнесся над водой, отражаясь от гранита набережных. Взмыли в воздух сотни ворон и чаек, на Большеохтинском мосту резко тормознул от неожиданности водитель бандитского джипа, и в зад ему влетел автомобиль Красногвардейского РУВД. С кормы Черной Галеры спустили шлюпку, и через минуту под ее килем заскрипела береговая галька. Капитан спрыгнул на берег. Он привез губернатору этого города Черную метку.

На грот-мачте галеры взвился и затрепетал на ветру Веселый Роджер. Громко закричал на баке черный петух. Он всегда орал, когда ему наливали плошку рому. Висельник скосил один глаз на петуха. Пьяный комит весело засмеялся беззубым ртом. На мосту загремели выстрелы.

С небрежным поклоном капитан Дуче вручил губернатору Яковлеву Черную Метку. Губернатор побледнел.

Часы показывали девять пятнадцать.

Глава вторая. Терминатор

Вот и наступило утро 20 октября. Ах, утро 20 октября… серенькое и пасмурное вначале, как это очень часто бывает в Санкт-Петербурге осенью, позже оно превратится в солнечный и теплый день, потом в короткие быстрые сумерки — и расцветет ослепительным взрывом в полночь. Но все это впереди — в девять часов утра еще никто не мог предположить всех тех событий, которыми будет наполнен день. Никто, кроме Семена Фридмана.

Он стоял у окна своего кабинета и провожал взглядом Черную Галеру с мертвецом на рее. Он отчетливо слышал скрип сорока весел и плеск воды. Ощущал запах плесени и мертвечины. Навались, ребята! Ходчее… Вас ждет добыча и слава. Еще ходчее, черти!

Да не было никакой Черной Галеры. Чушь все это. Бред. Плод чудовищного воображения Семена Ефимовича Фридмана. Он и сам замечал некоторые странности в своем поведении, в восприятии реальности. А кто это придумал такое понятие — реальность? Она такова, какой ты хочешь ее видеть, какой ты можешь ее сделать. Дуче видел страшные сны. В них взрывались здания и горели деревья в парках. Город заволакивало дымом, и запах гари стелился над Финским заливом. Вот видишь, Очкарик… а ты говорил: авантюра! Галера под названием TERROR уже здесь. Она пришла, Очкарик.

Солнечный луч пробился сквозь облака и резанул по глазам. Шизофреник Фридман быстро отвернулся от окна. Он не любил солнечный свет. Прихрамывая, Дуче прошел по кабинету и остановился у стола. Перекинул лист календаря: 20 октября. Значит — сегодня. Сегодня в полночь город вздрогнет. Он проснется от грохота обрушивающихся стен и крика пьяного петуха. Семен улыбнулся. До первого взрыва оставалось меньше пятнадцати часов.

* * *

Почту в мэрию Санкт-Петербурга ежедневно доставляют мешками. Сотню с лишним килограммов бумажного груза привозят на каблуке. Здесь она попадает в отдел писем и сортируется. Корреспонденция приходит со всего света. По почтовым штемпелям можно изучать географию. В мэрию пишут пенсионеры и матери-одиночки, инвалиды: афганцы, чернобыльцы, чеченцы. Пишут рабочие, учителя, бомжи, профессора, заключенные. Пишут изобретатели, вечные борцы с несправедливостью, с коммунистами и демократами. Вкладчики банков и банкиры. Пострадавшие от укусов бродячих собак. Пациенты больниц и клиник. Борцы за экологию и борцы с борцами за экологию. Пишут атеисты и сторонники экзотических религий. Мэры городов-побратимов, президенты различных обществ по распространению, внедрению, борьбе, консолидации, содействию и противодействию. Руководители фондов. Генеральные секретари, деятели искусства, культуры и науки. А еще… да Бог с ними со всеми! Пишут, короче.

Работники отдела писем перелопачивают эту гору писем, газет, журналов, рекламных листовок и т.д. ежедневно. Часть корреспонденции, та самая опостылевшая реклама, отсортировывается в макулатуру. Другая раскладывается по пластиковым ящикам с названиями отделов или фамилиями конкретных чиновников. Большое количество писем адресуется губернатору Санкт-Петербурга лично. Лично, — пишет на конверте наивный адресант. Лично! Если бы губернатор взялся читать все письма, телеграммы, обращения и запросы, направленные на его имя… Этим занимаются чиновники. Люди, между прочим, квалифицированные и пользующиеся известным доверием. Через их руки и головы проходит огромный объем информации. Очень часто страшной, трагичной, шокирующей. Такова наша сегодняшняя жизнь… А еще приходят письма с угрозами. Их тоже немало: это тоже наша жизнь. Подрывников у нас теперь даже в школах полно. Все уже привыкли. Тем более что девятьсот девяносто девять предупреждений из каждой тысячи абсолютно не подтверждаются. Как правило, их пишут либо обычные хулиганы, либо психически больные люди. Эти письма (с обещаниями взорвать, расстрелять, отравить воду в городском водопроводе, уничтожить все живое х-лучами) передают специально прикрепленному к Смольному офицеру ФСБ.