В объятиях тирана

Оглавление

— В книжном магазине? Ты?

Его изумление разозлило Кристину.

— А почему бы и нет? — раздраженно спросила она. — Читать я умею, к твоему сведению.

Решив не спорить, Говард пожал плечами. — Огастес не знает, что я здесь… Кристина почувствовала некую недоговоренность.

— Но он ведь просил тебя зайти, не так ли? — спросила она. — Что ж, можешь сказать этому властолюбивому маньяку, что…

Холодный голос Говарда прервал ее пламенную тираду:

— Мать больна, Кристина.

— Элизабет? — Он молча кивнул, и Кристина ощутила, как по спине ее пробежал холодок.

— Неужели… — начала она с испугом и не договорила.

— Положение очень тяжелое. Она может умереть, — объяснил Говард.

А чего еще можно было ожидать, думал он, глядя на внезапно побледневшее, резко осунувшееся лицо девушки.

— Кристина?

Она как будто не услышала его полного тревоги голоса. И Говард успокаивающим жестом осторожно коснулся ее плеча, не совсем уверенный в ответной реакции. Кристина накрыла его руку своей… вернее, не накрыла, для этого ее ладонь была слишком мала. Мала и изящна, подумал он, глядя на синие прожилки вен на запястье и слегка согнутые тонкие пальцы.

— Со мной все в порядке, Говард. Дай мне минутку, — еле слышно ответила она.

И действительно, не прошло и минуты, как она сняла руку с его плеча и, вытерев ею влажный лоб, подняла на Говарда блестящие от слез глаза.

— Не беспокойся, я не собираюсь падать в обморок, — Хотя была близка к этому, как никогда прежде в своей жизни. Пытаясь успокоиться, Кристина сделала глубокий вдох. — Похоже, меня сейчас стошнит, — прошептала она, пытаясь справиться с позывами.

— И часто это у тебя бывает?

Кристина непонимающе взглянула на него.

— Часто тебя тошнит? — переспросил Говард.

Она покачала головой, не понимая его интереса к этому вопросу.

— Кажется, уже прошло.

Тошнит ли ее по утрам? Если да, то это могло бы быть косвенным подтверждением беременности, подумал Говард, не находящий никаких внешних изменений в стройной фигуре девушки. Лишь лицо Кристины, на его беспристрастный взгляд, частично потеряло девичью пухлость, что лучше подчеркивало тонкость черт и делало ее старше. Нет, не старше, напомнил себе Говард прежде, чем начать думать о том, о чем не должен.

Разница в десять лет совершенно неприемлема, особенно если вычитаемое равно всего двадцати двум. Впрочем, дело даже не в годах, а скорее в состоянии ума. Женщины, с которыми он привык иметь дело, искали секса, приятного времяпрепровождения, да еще, может быть, возможности похвастаться спутником перед подругами. И это Говарда вполне устраивало.

Что его не устраивало и не было нужно этим женщинам, так это постоянные заверения в чувствах. Если ему надо было лететь по делам на другой конец света, он никому не должен был ничего объяснять. Возможно, это сделало его насколько эгоистичным, зато не доставляло лишних хлопот.

Кристина же была требовательна по натуре, а лучшего доказательства ее моральной незрелости, чем теперешний образ жизни, трудно было придумать. К тому же это усугублялось семейными неурядицами. Нет, с какой стороны ни взгляни, а связываться с Кристиной, все равно что нырять зимой в прорубь.

3

Неожиданно для себя Говард обнаружил, что последние пять минут находится к процессе перехода от полного отрицания к признанию своего влечения к Кристине. И хотя её агрессивное поведение могло бы обмануть менее искушенного человека, он понял, что влечение это обоюдно, что, однако, лишь затрудняло преодоление соблазна.

Догадайся Кристина, что у него на уме, она вряд ли приняла бы руку помощи, протянутую, чтобы помочь ей пройти в гостиную.

— Сядь, — сказал Говард, подводя Кристину к мягкой софе.

— Я, — Губы ее дрожали так сильно, что досказать ей не удалось. — Извини, — продолжила она после долгой паузы. — Все это слишком неожиданно, Я до сих пор не могу поверить.

Элизабет была так добра ко мне. — Не в силах остановить дрожь, Кристина прикусила нижнюю губу.

— Да, она добрая женщина.

— А врачи уверены в диагнозе? — Содрогнувшись, Кристина подняла глаза и встретилась с полным боли взглядом Говарда. Теперь стало заметно и другое: со времени их последней встречи он похудел. Почему она не увидела этого раньше? Сколько же ему пришлось пережить!

Кристину захлестнула волна сострадания. Странное поведение и натянутое, неприязненное отношение к ней Говарда получали теперь совсем другое объяснение. Всему виной ее проклятый эгоизм, ведь если известие о болезни Элизабет произвело такое сильное впечатление на нее, то ему должно быть в тысячу раз хуже.

— Глупый вопрос, конечно, уверены. Для тебя это наверняка было ужасно, — сказала она, внутренне поморщившись от банальности своих слов, однако, утешая себя тем, что в такие моменты любые выражения сочувствия кажутся неадекватными ситуации.

— Ты не откажешься помочь? — спросил Говард.

— Если ты мне позволишь — Кристина осторожно погладила его по руке. — Все, что могу, только скажи. Все, что угодно.

— Я дам тебе знать.

Опущенные ресницы не позволяли видеть выражения его глаз, но румянец, еле заметный на смуглой коже, служил знаком того, что ее слова произвели впечатление. Зная нелюбовь Говарда к внешнему проявлению эмоций, Кристина почувствовала удовлетворение достигнутым результатом и постаралась перевести разговор на другую тему, чтобы несколько снять возникшую между ними неловкость.

— Знаешь, я всегда втайне завидовала твоим отношениям с матерью. — По выражению лица Говарда стало ясно, что ей удалось его удивить — задача весьма нелегкая. — Нормальные человеческие отношения между родителем и ребенком были для меня откровением, — объяснила Кристина с грустным смешком. Хотя он был уже отнюдь не ребенком, когда они познакомились. Увидев его в первый раз, она ушла в свою комнату и сняла со стен плакаты с участниками своей любимой рок-группы, поняв, что они не выдерживают конкуренции. — До той поры я считала нормой состояние непрерывной войны.