Эта женщина будет моей

• Предыдущая
• 30/65
• Следующая

– Что? – даже привстал в своем кресле Ренн.

– Мавзолей! В форме стеклянной пирамиды. А когда он умрет, его тело будет мумифицировано и в стеклянном гробу помещено в этот мавзолей на всеобщее обозрение. И еще посмеялся, что депортацию мумий британское законодательство не предусматривает. А еще пообещал клонировать себя в ста экземплярах, чтобы каждый из них занимался исключительно тем, что докучал британским властям требованиями честного расследования обстоятельств гибели его сына Дауда и принцессы Дианы… А еще эти сто клонов будут добиваться признания посмертного права Мохаммеда аль-Файеда на британское гражданство в течение бесконечного количества лет.

– Может, он просто сумасшедший? – опять пожевав губами, предположил Ренн.

– Нет, он просто наделен сумасшедшими страстями. И потом, он просто человек других миров, другой цивилизации, со своими представлениями о добре и зле. Вы не можете себе представить, как он воспарил, когда его сын покорил Диану. Он уже видел себя в родственной связи с королевской семьей! Его сын, человек другой религии, с темной кожей и вьющимися волосами, будет отчимом будущего короля! А внук – братом наследника престола! О, как он трепетал в предвкушении! И вдруг проклятая авария, которая разрушила эту хрустальную пирамиду!.. Месть стала смыслом его жизни.

– И все-таки какими-то доказательствами свои подозрения он подкрепляет? Не на пустом же месте он обвиняет всю королевскую рать?

– Нет, – рассмеялся Ледников. – Знаете, что сам аль-Файед отвечает, когда его спрашивают о доказательствах? «Как можно получить какие-то доказательства, когда натыкаешься на стальную стену спецслужб?». И этого ему достаточно для того, чтобы обвинять весь мир. Основной же его аргумент – к моменту своей гибели Диана находилась на раннем сроке беременности. «Диана сказала мне по телефону, что она беременна от моего сына. Она и Доди планировали помолвку за три дня до гибели», – объявил он во всеуслышание. Только как доказать, что Диана действительно ему это говорила? Он и сам говорит: «Я единственный человек, которому они, Диана и Доди, сообщили об этом и о своей помолвке».

– Но ведь есть медицинская экспертиза.

– Она беременности не установила. Но аль-Файед, разумеется, говорит, что эксперты были подкуплены или запуганы. В этой титанической борьбе, которую сей господин ведет, достается и несчастной принцессе… Аль-Файеду наплевать, какие ее тайны будут выставлены на всеобщее посмешище. Уже вовсю обсуждается состояние ее матки, сроки месячных, говорят о том, что, вероятнее всего, ребенок мог быть зачат не от Доди, а от одного лондонского врача по имени Хаснат Хан…

– Бедняжку влекло к восточным мужчинам?

– Не знаю, – пожал плечами Ледников.

Ренн вдруг улыбнулся понимающе и как бы извиняясь одновременно.

– Мне кажется, разговор этот вам не очень приятен, мой друг?

– Признаться, я не большой поклонник принцессы Дианы. Она была несчастной женщиной, но ее отношение к королевской семье, ее поведение в последние годы…

– В том-то и дело! Принадлежать к монаршей семье – тяжкое испытание. Но уж коли ты на это согласился… Quand on parle du loup, on en voit la queue. Когда говоришь о волке, видишь его хвост. Должен видеть.

– С другой стороны, qui naquit chat court – apres les souris. Кто родился кошкой, ловит мышей. А не баранов.

– Да-да, от судьбы не уйдешь.

В дверях неслышно возникла экономка с телефонной трубкой в руке.

– Это мадам, – значительно сообщила она.

Ренн с выражением посмотрел на Ледникова.

Выйдя от Ренна, он уже привычно огляделся, нет ли слежки. За последние дни это уже вошло у него в привычку. И, видимо, даже стало сказываться на психике. Вчера ему показалось, что он видел в толпе Карагодина, хотя вряд ли президентская охрана стала бы прибегать к его услугам.

В такси он думал о том, что сказал ему Ренн. Старик расспрашивал о скандальной возне вокруг несчастной принцессы вовсе не случайно. Его, как он признался, очень беспокоила ситуация, которая сложилась в последнее время вокруг Николь. Все только и говорят о ее поведении, недостойном звания первой леди, о том, какую это бросает тень на президента. «Понимаете, мой друг, это необычный брак, необычная семья, – сказал Ренн на прощание. – Вокруг них сплошные спецслужбы, у которых свои заботы и возможности, о которых мы не знаем. И потом, они могут действовать на свой страх и риск. А Николь не хочет этого понимать! Не хочет. Вы уж при случае поговорите с ней. Ей надо быть очень осторожной…»

Глава 15
Юрий Иноземцев
Boulonnaise
Булонка

Роман Аркадьевич Гриб назначил встречу не где-нибудь, а в Булонском лесу, где Иноземцев не бывал уже тысячу лет. Он не любил «излюбленные места отдыха горожан», как изъясняются в путеводителях. Чего, спрашивается, Гриба понесло в урочище разврата, где по ночам правят бал проститутки и трансвеститы всех возрастов, рас и цветов кожи? Существует даже специальное словечко – вoulonnaise, булонка. Так называли проституток, работающих в Булонском лесу.

Правда, в последнее время, кажется, после законов, принятых по настоянию президента, им запретили промышлять в лесу, его даже перекрывают на ночь, и полиция вытесняет отсюда жриц любви и покупателей быстрых удовольствий. Но атмосфера и притяжение места продолжают сохраняться, а парижская пресса принялась трубить, что столица лишается одной из своих главных достопримечательностей.

Но лес поутру оказался вполне симпатичным местом – безлюдным, зеленым, с высоченными деревьями. Несколько лет назад он сильно пострадал от жуткого урагана, говорили, что на восстановление уйдет немало лет, но никаких особых следов разрушения Иноземцев не заметил. Хотя нет, лес стал как будто реже, лужайки просторнее, и пару раз он заметил кучи неубранного бурелома.

• Предыдущая
• 30/65
• Следующая