Послезавтра

Оглавление

– Да.

Тогда он пригляделся к ней повнимательней.

– Похоже, это действительно так.

Вера решительно кивнула.

– И с каких же пор?

– Не знаю… С тех пор, как я решила, и все.

Вера не хотела сейчас в себе разбираться. Ее голос дрогнул.

Осборн не знал, что ему и думать, как реагировать. В понедельник она сказала, что не хочет его никогда больше видеть. У нее есть любовник, какой-то важный, известный человек. И вот сегодня, в четверг, важный человек ее уже не интересует. Неужели Вера любит его, Осборна, по-настоящему? А может быть, она вообще выдумала этого загадочного любовника, чтобы был предлог поставить точку в краткосрочном романе?

От реки подул ветерок, разметав волосы Веры, и она заправила их за ухо. Да, она знала, что рискует. Наплевать! Ей сейчас хотелось только одного – увести Пола Осборна домой, уложить его в свою собственную постель и заниматься с ним любовью. Ей хотелось быть с ним как можно дольше. До следующего дежурства еще сорок восемь часов. Франсуа, которого Осборн назвал «французиком», сейчас в Нью-Йорке и в течение нескольких ближайших дней в Париже не появится. Это означает, что Вера совершенно свободна. Она вольна делать то, что ей хочется и где ей хочется.

– Послушай, я устала. Ты идешь со мной или нет?

– Ты твердо решила?

– Твердо.

Было без пяти десять.

Глава 20

Она проснулась, когда зазвонил телефон. Вера не сразу сообразила, где находится. Сквозь приоткрытую балконную дверь в комнату лился яркий дневной свет.

Повисшее над Сеной послеполуденное солнце, оставив попытку пробиться сквозь толщу облаков, окончательно утонуло в них. Полусонная, Вера приподнялась на локте и огляделась по сторонам. Вокруг царил беспорядок – разбросанные простыни, чулки, нижнее белье. Вера наконец стряхнула с себя сон и поняла: она в своей спальне, и звонит телефон. Завернувшись в простыню, словно звонивший мог увидеть ее наготу, Вера сняла трубку.

– Да.

– Вера Моннере?

Мужской голос. Незнакомый.

– Да, – с некоторым недоумением ответила она. Щелчок – повесили трубку:

Вера посмотрела вокруг.

– Пол! Ты где?

Ее голос звучал озабоченно. Осборн не отвечал, и Вера поняла, что он ушел. Она поднялась с постели и увидела в старинном зеркале над туалетным столиком свое обнаженное тело. Дверь в ванную была открыта. В раковине и на полу валялись полотенца, занавеска над ванной наполовину сорвана. Туфли почему-то оказались на сиденье унитаза. Сразу было видно, что в ванной тоже неистово много часов подряд занимались любовью. Ничего подобного тому, что происходило этой ночью, Вере никогда прежде не доводилось испытать. У нее болело все тело, стертые места ныли и саднили. Она словно отдалась дикому зверю и, соединившись с ним, дала волю необузданной страсти, которая, раз за разом разгораясь, превратилась в ненасытный чувственный голод и утолить его можно было, только доведя себя до полного изнеможения.

Вера разглядывала себя в зеркале. Что-то в ней неуловимым образом изменилось. Вроде бы та же стройная фигура, те же небольшие крепкие груди, такие же черные блестящие волосы, хотя и непривычно разметавшиеся. И все же прежней Веры нет – в девушке, смотрящей на нее из зеркала, что-то исчезло, а взамен возникло нечто новое.

Снова зазвонил телефон. Вера недовольно посмотрела на аппарат, трубку сняла не сразу.

– Да, – рассеянно сказала она.

– Минуточку, – произнес голос телефонистки.

Это он!

– Здравствуй, Вера! – обрушился на нее голос Франсуа, энергичный, властный.

Вера молчала. Она вдруг поняла, что именно в ней переменилось: она перестала быть ребенком и миновала черту, перешагнув которую назад возврата нет. Жизнь переменилась, она не будет такой, как прежде. И неизвестно, к лучшему это или к худшему.

– Здравствуй, – наконец сказала она. – Здравствуй, Франсуа.

* * *

Пол Осборн ушел из квартиры Веры вскоре после полудня. Он доехал до своего отеля на метро. В два часа дня, одетый в джинсы, свитер и кроссовки, он уж вел голубой «пежо» (машина была взята напрокат) по авеню де Клиши. Дотошно следуя карте Парижа, выданной ему прокатным агентством, Осборн свернул на улицу Мартр, выехал на шоссе и помчался на северо-восток вдоль реки. В течение следующих двадцати минут он трижды останавливался, осматривал берег, но подходящего места не попадалось.

В два тридцать пять Осборн проскочил лесистый проселок, сворачивавший к Сене. Развернув машину, Пол вернулся и поехал по проселку. Через четверть мили дорога вывела к уединенной стоянке, сразу за которой начинался крутой спуск к реке. Собственно говоря, это была даже не стоянка, а просто большая поляна, со всех сторон окруженная деревьями и опоясанная грунтовой дорогой. Осборн поехал по ней и, чуть не доезжая поворота на шоссе, нашел то, что искал: присыпанный гравием съезд к реке. Остановив машину, Пол оглянулся назад. Шоссе отсюда было не меньше чем в полумиле. Берег надежно скрыт за деревьями и кустарником.

В летнее время здесь, должно быть, собиралось немало народу – позагорать и искупаться. Но в дождливый октябрьский день вокруг не было ни души.

Выйдя из «пежо», Осборн стал спускаться вниз. Впереди сквозь деревья просвечивала река. Темное небо, затянутое тучами, и сплошная пелена дождя словно отгородили Осборна от всех на свете. Крутой щебенчатый съезд к воде, изрытый камнями, наверняка использовался для того, чтобы спускать по нему маленькие яхты и лодки.

У самой воды догнивали останки деревянного причала – видимо, в прежние годы здесь была пристань или паром. Кто им пользовался? Для каких целей? Сколько солдат высадились здесь за минувшие века, сколько человек прошли по этому спуску?