Ниндзя

• Предыдущая
• 71/153
• Следующая

Кто-то шел по ряду, в котором сидел Винсент, и он замер, сердце бешено забилось. Кто это — ниндзя? Человек медленно приближался к Винсенту. Винсент поднял голову — он как раз подошел к бизнесмену, поглощенному своим занятием. Отраженный луч упал на глаза человека. Это был ниндзя. Он наклонился и сказал что-то соседу Винсента, который убрал с прохода ноги, не отрывая глаз от экрана.

Человек приближался. Винсент готовился сделать то, что должен был сделать. От него потребуется вся его сила и ловкость. Человек был уже совсем рядом. Он не садился.

Пора!

Винсент сделал резкое движение. Ничего не произошло. Он был парализован. Винсент отчаянно пытался поднять руки, но они совершенно его не слушались. Он попробовал встать, но не почувствовал ног. Вдруг Винсент понял, что яд и не должен был его убить — только обездвижить.

Над ним нависла тень, заслонив собой экран. Винсент слышал сладострастные крики и всхлипывания. Он отрешенно следил за тем, как ниндзя медленно приближает руку к его ключице. В нем не было страха или отчаяния. Перед Винсентом стоял скалистый берег Урага с его ветхими домишками, чистые белые паруса рыбацких лодок на желто-красном фоне рассветного неба. Затем всплыл черный силуэт одинокой сосны на отвесном берегу: часовой, охраняющий его родину...

Вторая рука с чудовищной силой надавила Винсенту на голову возле уха. Родина уходила вдаль...

II
Пригород Токио. Осень 1963.

— Отсюда великолепно виден закат, — сказала Цзон. Она повернулась к Тай и передала ей лаковый поднос Служанка молча поклонилась и вышла из кухни.

— Знаешь, я заставила твоего отца убрать сёдзи и вставить стекла. — Она тихонько засмеялась. — Разумеется, Итами это покоробило. Она никогда бы не допустила такого в своем доме. — Цзон вздохнула и добавила уже серьезно. — Мне неприятно это говорить, но временами твоя тетя бывает невыносимой.

— Итами не наша родственница, мама. Цзон коснулась его своей тонкой рукой.

— Иногда, Николас, родство духа значит больше, чем кровь. Возможно, ты сам с этим столкнешься, когда станешь старше. — Она отняла руку. — Хочешь есть?

— Да.

— Хорошо. Тай приготовила твое любимое блюдо.

— Мое любимое блюдо — дим сум. Но у Тай не получается так, как у тебя, хотя ты ей все показываешь.

Цзон рассмеялась, наклонилась к сыну и поцеловала его в щеку.

— Хорошо, в выходные я приготовлю тебе дим сум.

— Много?

— Тебе хватит. Обещаю.

Она посмотрела в окно. Небо над горизонтом было желтым, как яичный крем, но где-то высоко уже виднелась глубокая ночная синева.

— Тебе ведь не часто приходится видеть такое?

— Будзюцуотнимает много времени, мама.

— Я знаю. — Она колебалась несколько мгновений. — Но это не вредит твоим занятиям в школе?

— Нет, ты же знаешь.

— Мой отец, — Цзон всегда называла Со Пэна отцом, — говорил, что происхождение очень много значит в жизни человека. Твои предки живут в твоей крови.

— Не знаю, — усомнился Николас. — У меня есть много друзей-американцев, и они совершенно не придают этому значения. Их родители...

— Тогда скажи мне, сынок, разве их предки не предопределили их судьбы?

Николас посмотрел на мать и подумал, что в конечном счете она права.

— Все, что было в твоем дедушке, есть и во мне, — продолжала Цзон. — Он передал мне это задолго до того, как я уехала из Сингапура с твоим отцом. Здесь, в Азии, это особенно важно. И теперь я могу сделать то же самое для тебя.

— Но я так мало знаю о нем.

— Со временем узнаешь больше. Ты еще молод.

— Но ты была моложе меня, когда...

— Тогда было другое время. Опасное время. Я очень счастлива, что ты смог избежать такого горя. Никто не должен так страдать. — Ее красивое лицо озарилось улыбкой. — Но давай поговорим о более приятных вещах.

“Я хочу знать все, — мысленно говорил Николас матери. — Я хочу знать, что произошло”. Но, конечно, он не мог сказать об этом вслух. Никогда. Если Цзон сама решит рассказать ему об этом когда-нибудь... Даже отец едва ли об этом знал. Только Цзон и Со Пэн. А его давно уже не было в живых.

— Тетя спрашивала сегодня о тебе, — Цзон прервала его мысли. — Она всегда о тебе спрашивает, когда тебя нет дома.

— С ее стороны очень любезно беспокоиться обо мне.

— Да. — Цзон улыбнулась и приблизилась к сыну. — Тебе следует сказать об этом ей. Она будет счастлива.

— Не думаю... то есть...

— Николас, Итами всех нас — всех — считает членами своей семьи. Она очень любит тебя.

— Иногда... ее трудно понять.

— Да, понять человека не просто. Для этого нужно желание. И терпение. Для тебя это нелегко — из-за твоего отца. Он одновременно терпелив и раздражителен. — Цзон укоризненно покачала головой. — Да, он очень противоречивый человек. До сих юр не могу к этому привыкнуть. — Она погладила затылок. — Ты гак на него похож. Он не заводит друзей так легко, как это делает большинство иностранцев. Впрочем, какой он иностранец? Азия — его дом, как и мой. Мы оба дети Востока, и сами создаем свое прошлое.

— Это звучит так сложно, так непонятно. Цзон улыбнулась.

— Мы не смогли бы жить по-другому.

Сацугаи и Итами все чаще приходили к обеду. Тетя уже давно стала в их доме своим человеком — об этом заботилась Цзон. Однако в последнее время она появлялась в сопровождении мужа.

Слушая разговоры Сацугаи, Николас начал понимать, как этот человек и другие лидеры могущественных дзайбацу втянули Японию в опустошительную войну. Нет, Сацугаи никогда не говорил ни о довоенных временах, ни о самой войне. Сама по себе война его не волновала. Больше того, он как бы не замечал ее страшных следов, раскиданных по всей стране.

• Предыдущая
• 71/153
• Следующая