Эхо-парк

• Предыдущая
• 78/108
• Следующая

По мере того как Рейчел передавала ему все новые документы, перед Босхом постепенно разворачивалась эта безрадостная история. Роберта Фоксуорта изъяли из-под опеки матери в возрасте двух лет и передали в систему администрации по делам несовершеннолетних. Следующие шестнадцать лет он переходил из одной приемной семьи в другую и из одного детдома в другой. Босх отметил, что среди этих учреждений был Маклареновский центр содержания малолетних преступников в Эль-Монте – заведение, где сам он когда-то провел несколько лет.

Досье изобиловало результатами психиатрических экспертиз, проводившихся ежегодно после частых возвращений Фоксуорта из приемных семей. В целом досье рисовало картину искалеченной человеческой судьбы. Печальную? Да. Уникальную? Нет. Это была история ребенка, отобранного у своего единственного родителя, а затем претерпевшего ничуть не менее дурное воздействие со стороны ущербных воспитательных учреждений, в которые его определяли. Фоксуорт кочевал из одного места в другое. У него никогда не было настоящего дома и семьи. Он, очевидно, никогда не знал, что такое быть нужным или любимым.

Чтение этих страниц всколыхнуло в Босхе воспоминания. За два десятка лет до странствий Фоксуорта через воспитательную систему казенных домов Босх протоптал в ней свою тропу. Пережил собственный набор психологических травм, но тот ущерб ничто в сравнении с масштабом увечий Фоксуорта.

Следующим документом, который передала ему Рейчел, была копия свидетельства о смерти Розмари Фоксуорт. Она скончалась 5 марта 1986 года от последствий употребления наркотиков в сочетании с гепатитом С. Умерла в тюремной камере окружного медицинского центра при Университете южной Калифорнии. Роберту Фоксуорту шел шестнадцатый год.

– Вот оно, смотри! – вдруг проговорила Рейчел.

– Что?

– Самое длительное пребывание в приемной семье было у него в Эхо-парке. А вот и люди, у которых он жил: Харлан и Дженет Саксон.

– Какой адрес?

– Номер 710 по Фигероа-лейн. Он пробыл там с восемьдесят третьего по восемьдесят седьмой. В общей сложности почти четыре года. Наверное, привязался к ним, и они к нему тоже.

Босх наклонился ближе, чтобы рассмотреть лежащий перед Рейчел документ.

– Его задержали с трупами на Фигероа-террас, – сказал он, – в паре кварталов оттого места. Проследуй они за ним еще хотя бы минуту, он бы вывел их прямиком к логову!

– Если только он направлялся именно туда.

– Туда, будь уверена.

Рейчел передала ему страницу и перешла к следующей. Но Босх уже встал и отошел от стойки. На данный момент он узнал достаточно. Он искал связь Уэйтса с Эхо-парком и теперь нашел ее. Босх был готов на время отложить чтение бумаг. Он располагал всем необходимым для следующего шага.

– Гарри, а вот отчеты психиатров, которые обследовали его, когда он был подростком. Он несет здесь всякую болезненную чушь.

– Например?

– Масса злобы по отношению к женщинам. Молодым, неразборчивым в связях женщинам. Проституткам, наркоманкам. Чувствуешь, какой психологический мотив тут кроется? Знаешь, во что это вылилось в конечном счете? Он всякий раз вновь и вновь убивал свою мать. Эти пропавшие женщины и девушки, которые на его совести… Та, что он похитил сегодня ночью… Для него все они были чем-то вроде его матери. И он испытывал постоянное желание убивать ее за то, что она его бросила. А еще, может, убивать этих девчонок, пока они не успели совершить того же самого, что и она: произвести на свет ребенка.

– Отличное умозрительное объяснение, – усмехнулся Босх. – Будь у нас побольше времени, ты бы, наверное, вычислила и его внутриутробные воспоминания. Но мать его не бросала. Его у нее отобрали.

Рейчел покачала головой:

– Не важно. Бросила уже самим фактом своего образа жизни. У штата не оставалось иного выхода, как вмешаться и его забрать. Наркотики, проституция, вся эта жизнь в целом… Своей непригодностью к роли матери она обрекла сына на попечение этого глубоко несостоятельного общественного института, где он пребывал, как в ловушке, пока не вырос и не получил возможность оттуда уйти. В подсознании это зафиксировалось как то, что его бросили.

Босх медленно кивал. Он подозревал, что Рейчел права, но ощущение возникло неприятное. Для Босха оно было личным, слишком близким его собственной судьбе. Если не считать мелких частностей тут и там и разницы в поколениях, Босх и Фоксуорт проделали похожий путь. Только Фоксуорт оказался обречен вновь и вновь убивать свою мать. А Босху один полицейский психиатр сказал однажды, что он обречен вновь и вновь раскрывать убийство собственной матери.

– Гарри, что с тобой?

Босх рассеянно посмотрел на Рейчел. Он никогда не рассказывал ей свою историю, тяжелую и неприглядную. Не хотелось, чтобы она оттачивала на нем мастерство составления психологических портретов.

– Ничего, – ответил он. – Просто думаю.

– У тебя такое лицо, словно ты увидел призрак.

Босх пожал плечами. Рейчел закрыла и отодвинула папку и наконец поднесла к губам чашку, чтобы пригубить кофе.

– И куда теперь? – спросила она.

– В Эхо-парк, – проговорил Босх.

– Как насчет того, чтобы вызвать подкрепление?

– Я хочу сначала убедиться, а потом уже вызывать.

– Я с тобой.

Часть четвертая
Собака, которую кормишь

27

Босх и Рейчел решили воспользоваться «мустангом» Босха, потому что это давало им по крайней мере небольшое прикрытие по сравнению с фэбээровским «лендкрузером» Рейчел, который прямо-таки вопил о своей принадлежности к органам правопорядка. Они приехали в Эхо-парк, но не стали приближаться к дому Саксонов на Фигероа-лейн. Имелась проблема. Фигероа-лейн была маленькой кольцеобразной улицей, простиравшейся всего на квартал от конца Фигероа-террас. Она загибалась вокруг горы, пониже Чавес-Рэвин-плейс. Невозможно было проехать по ней незаметно, чтобы это событие не стало всеобщим достоянием. Даже на «мустанге». Если Уэйтс там и настороже, то он получит преимущество, заметив их первым.

• Предыдущая
• 78/108
• Следующая