Спасатель. Серые волки

Оглавление

Домыслить остальное тоже было нетрудно. Возможно, Монах сидел бы под защитой монастырских стен и мирно колол дрова до скончания века, но где-то с месяц назад Пузыря чуть ли не со всеми его бригадирами покрошили в капусту конкуренты. Угроза миновала, и Монах решил, что пришла пора возвратиться в мир – лучше, конечно, не с пустыми руками. Промежуток между зарождением идеи и ее претворением в жизнь у него всегда был минимальный; решив, по обыкновению, что все ясно как божий день и что продумывать и планировать тут нечего, этот кретин с ходу начал действовать и, как обычно, напортачил. А напортачив, сел – теперь, надо полагать, надолго, если не навсегда.

Что ж, туда ему и дорога, решил тогда Мажор.

И ошибся: почти через год, когда он уже почти забыл об этой истории, все та же Би-би-си сообщила, что подозреваемый имярек выпущен из-под стражи ввиду отсутствия улик и недоказанности его причастности к совершению преступления. Попытки следствия добиться от него признательных показаний не дали желаемого результата, как и проведенные у него на дому обыски. Обнаруженные на орудии убийства отпечатки пальцев принадлежали не ему, а опрошенные в качестве свидетелей коллеги-трудники в один голос утверждали, что в ночь убийства он мирно спал на своем топчане в общежитии. Один из них, правда, сообщил, что ночью Монах куда-то выходил, но отсутствовал от силы десять минут – в самый раз, чтобы справить нужду и тайком от всех выкурить за углом сигаретку, но маловато, чтобы совершить убийство и до голых стен обчистить монастырский храм, а потом еще и спрятать добычу.

Дело было громкое, находилось на контроле в самом Кремле, а Кремлю требовалась не галочка в отчетности, не шитый белыми нитками рапорт о раскрытии резонансного преступления, а реальный результат: настоящий убийца в наручниках и похищенные церковные ценности – желательно все до одной и в полной сохранности. Поэтому дальше выбивать из главного подозреваемого признание не стали, переключившись на проработку других версий. По мнению Мажора, уверенного, что без Монаха тут все же не обошлось, эта проработка представляла собой мартышкин труд, но делиться с кем-либо своими догадками и вообще хоть каким-то боком лезть в это дело он не собирался. Откровенно говоря, он вообще ничего больше не хотел знать о товарищах своих детских игр – храбром Портосе, любезном Арамисе и доблестном гасконце д\'Артаньяне.

Забыть о них, однако, оказалось нелегко. Нельзя сказать, что их образы регулярно являлись Мажору во сне, но где-то на заднем плане они присутствовали постоянно, и время от времени кто-нибудь из них вдруг выставлял наружу голову и, кривляясь, говорил: «Ку-ку, а я тут! Мы все тут – помнишь нас?»

Закончив обучение в Оксфорде и пройдя практику в одной из солидных лондонских фирм, он вернулся в Москву. Отец его к тому времени успел пережить кучу новых неприятностей, еще раз побывал под следствием, но, как обычно, вышел из всех этих пертурбаций с честью – победителем, на белом коне, в сверкающих латах и при всех регалиях. С государевой службы ему пришлось уйти, ведомственную квартиру в центре у него отобрали, и они с матерью скромно обитали в их старом загородном доме, в котором до сих пор все оставалось в точности так, как помнил Мажор. При этом список активов, которыми владел папаша, и возглавляемых им коммерческих фирм не просто впечатлял – неподготовленного человека он мог в буквальном смысле слова сбить с ног и навеки лишить покоя, заставив денно и нощно биться над вопросом: как?! И еще: откуда?! Но Мажор такими вопросами не задавался, поскольку помнил о деньгах, непостижимым образом испарившихся с валютных счетов Внешторга в достопамятном девяносто первом.

Он возглавил одну из отцовских фирм и с энтузиазмом принялся за работу, которой, как он и предполагал, тут был непочатый край. Чтобы успокоиться и отогнать от себя назойливые призраки прошлого, он осторожно навел справки о старых друзьях-подельниках и с неожиданной легкостью получил следующую информацию. Законник остался законником, получил должность в городской прокуратуре и ныне ходил в чине советника, что ли, юстиции – короче, подполковника. Солдат, волшебным образом излечившийся от своей тяжкой хвори, вернулся в строй и ныне околачивался при штабе Московского военного округа в качестве специалиста по тыловому снабжению и в звании майора, которое, по слухам, готовился вот-вот сменить на подполковничье. Но по-настоящему удивил Мажора храбрый Портос. Вместо того чтобы затеряться в серой массе мелкоуголовного отребья, сразу же после освобождения из следственного изолятора Монах заделался помощником депутата, с которым, судя по некоторым подробностям биографии народного избранника, познакомился еще во время своей первой отсидки. Впрочем, удивляться тут было нечему: по делам фирмы Мажору периодически приходилось сталкиваться с представителями депутатского корпуса, и он не раз имел случай убедиться, что среди них попадаются те еще экземпляры.

Однажды он все-таки не выдержал. Мысль, впервые пришедшая ему в голову еще два года назад, в Англии, граничила с неумной шуткой. Все эти два года он гнал ее прочь, но она возвращалась и снова принималась его донимать: а вдруг? В конце концов, все, чем они занимались раньше, постоянно балансировало на тонкой грани между дурацким розыгрышем и гражданской панихидой. Так почему бы и нет? Люди-то ведь не меняются, и то, что произошло за эти годы с его приятелями, служит тому наглядным примером. Законник с детства был зануда, ябеда и крючкотвор, Солдат всю жизнь искренне верил, что армия – единственное место, где человек может жить припеваючи и при этом не ударять палец о палец, а Монах едва ли не с пеленок рвался командовать и распоряжаться. И где они теперь? Один в прокуратуре, другой – армейский интендант, жирная тыловая крыса, наверняка из-под полы продающая оружие в Чечню, а третий – помощник думского заседателя. Ни черта они не изменились, и вряд ли кто-нибудь из них – особенно Монах – сумел придумать что-то новое.