Зубы тигра

• Предыдущая
• 39/181
• Следующая

Но Александер лучше знал, что к чему. Они лишь были одеты по-разному — но это должно было вскоре измениться.

Глава 5
Союзы

Сначала Мохаммед прилетел рейсом «Авианцы» в Мехико. Там ему пришлось некоторое время ждать отправления 242-го рейса «Бритиш эруэйз» до Лондона. В аэропортах с их старательно культивируемой анонимностью он ощущал себя в безопасности. Ему приходилось соблюдать осторожность в еде, поскольку Мексика была страной неверных, но стены зала первого класса ограждали его от любых проявлений их варварства, а присутствие множества вооружённых полицейских гарантировало, что такие люди, как он сам (вернее, почти такие же), не нарушат покой отлетающих. Поэтому он выбрал для себя место в углу, подальше от окон, читал книгу, купленную в одном из попавшихся магазинчиков, и старался не поддаться смертельной скуке. Он никогда не читал Коран в многолюдных местах — нельзя было позволить себе ничего такого, что могло бы навести на мысль о Ближнем Востоке и вызвать вопросы. Нет, ему следовало придерживаться разработанной легенды со скрупулёзностью профессионального разведчика, чтобы не прийти к тому финалу, какой постиг еврея Грингольда в Риме. Посещая уборную, Мохаммед ни на долю секунды не позволял себе утратить бдительность, чтобы кто-нибудь не сыграл с ним такую же шутку.

Он даже не пользовался своим ноутбуком, хотя для этого были все возможности. Лучше, решил он, сидеть спокойно и не дёргаться. Через двадцать четыре часа ему предстояло вернуться на европейский континент. Иногда он сам изумлялся тому, что проводит в воздухе больше времени, чем на твёрдой земле. У него не было своего дома, лишь какое-то количество конспиративных точек, убежищ, в которых он мог до некоторой степени расслабиться. Саудовская Аравия была для него закрыта на протяжении почти пяти лет. В Афганистане ему тоже нельзя было показываться. Как ни странно, он мог считать себя в относительной безопасности лишь в тех самых христианских странах Европы, с которыми мусульмане непрерывно сражались, но смогли одержать лишь одну победу. Эти нации с самоубийственной готовностью раскрывались перед чужаками, и на их территориях можно было без труда скрыться, имея хоть маломальские навыки конспирации. Впрочем, те, у кого водились деньги, вполне могли обойтись и без навыков. Эти люди напрочь забывали о том, что нужно опасаться за свои жизни, и притом до крайности боялись оскорбить тех, для кого величайшей радостью было бы увидеть разрушенными все их культуры, а их самих и их детей — мёртвыми. «До чего же приятное было бы зрелище», — подумал Мохаммед. Впрочем, он жил в реальном мире, а не в мечтах. Зато он работал ради того, чтобы они могли сбыться. Борьба должна продлиться гораздо дольше, чем он проживёт на свете. Может быть, это и печально, но тут ничего нельзя поделать. Все равно, лучше служить идее и делу, чем собственным корыстным интересам. Борцов за свою корысть в мире хватало и без него.

Он то и дело возвращался в раздумьях к словам и мыслям своих предполагаемых союзников, с которыми встречался вчера. Конечно, они вовсе не были истинными союзниками. О да, у них общие враги, но это положение не могло послужить основой союза. Речь шла всего лишь о возможном — если не помешают обстоятельства! — содействии. А уж в реальных делах его людям никак нельзя рассчитывать на помощь с той стороны. Никогда за всю историю человечества наёмники не были по-настоящему хорошими солдатами. Для того чтобы хорошо воевать, необходимо верить. Только правоверный может рисковать своей жизнью, потому что только правоверному нечего бояться. А чего бояться, когда на твоей стороне Аллах? Только одного, — поправил он себя. Неудачи. Неудача недопустима. Препятствия, преграждавшие путь к успеху, подлежали уничтожению любым имеющимся в его распоряжении способом. Ведь речь шла именно о препятствиях, а не о людях. Не о душах. Мохаммед, не вынимая пачки, вытащил из кармана сигарету и закурил. По крайней мере, в этом отношении Мексика была цивилизованной страной, хотя он не рискнул бы думать над тем, что пророк мог бы сказать по поводу табака.

* * *

— Ну что, в машине полегче будет, а, Энцо? — Брайан не упустил случая поддеть брата, когда они приблизились к финишной черте. Трехмильный пробег был совершенным пустяком для морского пехотинца, но для Доминика, которому не приходилось регулярно тренироваться после сдачи норматива по физической подготовке, пробег оказался серьёзным испытанием.

— Слушай, ты, чувак, — огрызнулся в ответ Доминик, — от меня требуется только одно: бегать чуть-чуть быстрее, чем мои преступники.

— В Афганистане тебе пришлось бы порастрясти свою жирную задницу. Хотя бы только для того, чтобы выжить. — Брайан лёгкой трусцой бежал задом наперёд, чтобы не выпускать из виду запыхавшегося брата.

— Возможно, но афганцы не грабят банки в Алабаме и Нью-Джерси. — Доминик никогда не думал о том, чтобы мериться с братом, кто из них круче, и точно знал, что морским пехотинцам приходится уделять куда большее внимание физподготовке, чем сотрудникам ФБР. А вот так ли он хорош с пистолетом? В конце концов дистанция закончилась, и он не спеша направился к особняку.

— Ну что, мы уложились в ваш норматив? — спросил Брайан у Александера.

— Конечно. Это же не Школа рейнджеров, парни. Мы не рассчитываем, что вы пробьётесь в олимпийскую сборную, но при полевой работе умение бегать может пригодиться.

— Ганни Хони в Квантико любил повторять эти слова, — заметил Брайан.

— Кто? — поинтересовался Доминик.

— Николас Хони, мастер-ганнери-сержант морской пехоты Соединённых Штатов. Ему, вероятно, пришлось услышать немало насмешек над своей фамилией, вот только вряд ли кто-нибудь осмеливался пошутить на эту тему второй раз. Он был одним из наших инструкторов в учебке. Его ещё называли Ник-прик, — сказал Брайан, взяв полотенца и бросив одно брату. — Он из тех морпехов, которых хлебом не корми, а дай подраться — хоть с врагами, хоть с кем. Но все равно, он то и дело повторял, что для пехотинца главное — вовремя смыться.

• Предыдущая
• 39/181
• Следующая