Любовь на Утином острове

Оглавление

Несмотря на резкий порывистый ветер, она прошла обычный маршрут за рекордное время. Выдающийся в озеро мыс из белых скал поднимался к самой высокой точке острова. Она увидела залив и гнездо орла высоко на сосне. Когда Дженни подошла туда, облака рассеялись и небо стало ярко-голубым. Скала уже нагрелась под солнцем, и она присела на камень. Подтянув колени к подбородку, она обняла ноги и устремила взгляд вдаль.

Орлов в гнезде не было. Наверняка они были где-то поблизости, бороздили небо в поисках еды. Гордые птицы будут охотиться над озером до середины ноября, а потом улетят в теплые края. Их возвращение в апреле всегда возвещает о конце зимы и приходе весеннего тепла.

Погруженная в размышления о том, где она будет, когда придет весна, Дженни не услышала шагов Алана.

– Здесь очень красиво.

Его появление стало очень приятной неожиданностью. Она обернулась, прикрыла рукой глаза от солнца и улыбнулась.

– Для человека с больной ногой ты весьма резво передвигаешься по лесу.

– Это все благодаря мокасинам. Они очень мягкие и удобные.

Она поглядела сначала на кожаные мокасины, облегающие его стопы, затем на русые волосы, золотящиеся на солнце.

– Только не пытайся уверить меня, что твои далекие предки были индейцами. Для этого у тебя слишком светлые волосы, да и глаза не того цвета. Вот в моих жилах действительно течет индейская кровь. По материнской линии. Помню, мама рассказывала, что ее прадед был из племени криков.

Алан с интересом взглянул на нее.

– В самом деле?

– Угу.

– Видимо, индейская кровь очень сильная, если она дает о себе знать даже через столько поколений.

– Видимо, да, – усмехнулась Дженни.

Они немного посидели рядом в тишине, наслаждаясь неожиданным покоем. Солнце пригревало спины.

– Как рука? – спросил он.

Она подняла свою забинтованную кисть и немножко повертела ею.

– Хорошо. Нет, в самом деле я чувствую себя значительно лучше, спасибо.

Элементарная вежливость требовала ее задать ему такой же вопрос о его ноге, но она не решилась, понимая, что тем самым нарушит установленные им границы.

Ей почему-то вспомнилось, как он завязывал ей шнурки на кроссовках. Большие руки были такими нежными, что ее тут же затопило теплое чувство к этому сильному и гордому человеку, который не оставил ее, не позволил в одиночку сражаться со своими проблемами.

Алан читал в ее лице как в раскрытой книге. На нем были написаны десятки, сотни вопросов. Он чувствовал, как ей хочется получить на них ответы, и восхищался ее сдержанностью.

Она держалась тихо и скромно, была непритязательна, не проявляла излишнего любопытства и всячески старалась как можно меньше попадаться ему на глаза. Ему нравилась эта ее черта. Он проникся уважением и к тому, как она приспособилась к их вынужденному заключению на острове. Как и он, Дженни предпочитала одиночество и умела быть наедине с собой.

Еще он понял, какое потрясение она пережила вчера, когда узнала о том, что может лишиться пансиона, который считала своим домом.

Она сидела, закрыв глаза и подставив лицо осеннему солнцу, а он любовался ею, ее переливающимися под солнцем черными кудрями, ее загорелой кожей, хорошеньким носиком с маленькой горбинкой.

– Дженни, – позвал он ее.

Она открыла глаза, повернула голову и взглянула на него из-под густых черных ресниц.

– Да?

– Ты поможешь мне в одном деле?

– Да, конечно, – с готовностью отозвалась она.

Тепло и благодарность затопили ему грудь. Ее детская доверчивость и готовность сию минуту прийти на помощь пробуждали в нем такие чувства, которые он уже давно позабыл. С тех пор как расстался с Элизой.

Он медленно поднялся, протянул руку и помог ей встать. Что она делает с ним, эта женщина с невинным лицом и доверчивостью ребенка?!

Алан очень долго смотрел в эти золотисто-ореховые глаза, любуясь тем, как солнечный свет играет на ее черных ресницах. Слишком долго держал он в своей большой грубой ладони ее маленькую теплую руку, восхищаясь хрупкостью пальцев.

Что-то происходит с ними. Что-то неправильное, но неизбежное. Он понял, что хочет ее так, как никогда и никого не хотел, даже Элизу. Он стоял и думал лишь о загорелом гибком теле, скрытом под широкой мешковатой рубашкой и тесными джинсами. Он думал о том, как давно с ним не было ничего подобного.

Алан не знал, откуда взялось это наваждение и почему, но был уверен, что должен сопротивляться ему всеми силами.

В конце концов Дженни первая опомнилась, и действительность, к его огромному облегчению, вновь обрела свои привычные очертания.

– Только вначале я бы не отказалась поесть, – неуверенно улыбнулась она. – Я ужасно проголодалась.

Я тоже, угрюмо подумал он, только мой голод не имеет никакого отношения к еде.

– Да, конечно, – пробормотал он. – Идем. Суп уже готов.

По крайней мере этот вид голода они могут утолить.

6

Крылечко хижины требовало ремонта, и он обнаружил в сарае необходимые инструменты. Алан справедливо полагал, что физический труд займет его руки, голову и время, к тому же даст возможность хоть чем-то отблагодарить людей, в чьем доме они нашли приют.

Они поели, затем с энтузиазмом взялись за дело. Это казалось Алану самым безопасным занятием, но очень скоро он начал задавать себе вопрос: а достаточно ли мудро он поступил?

Всякий раз, поворачиваясь за очередным гвоздем, или молотком, или пилой, он любовался игрой света в ее черных кудрях. Расчесанные щеткой, найденной возле умывальника, они лежали блестящими волнами вокруг лица, а когда какой-нибудь непослушный локон падал на глаза, она нетерпеливым движением заправляла его за ухо здоровой рукой, и отчего-то этот жест казался Алану невозможно сексуальным.