Призрак Белой Дамы

Оглавление

Дурманящий воздух, яркий свет полумесяца — все в этой ночи располагало к тому, чтобы быть вместе, а я была одна. Не было видно ни одной живой души, просторные зеленые луга были пустыми. Я видела угол каменной террасы и ступени, ведущие туда, где некогда был прекрасный сад, пока не был запущен и не одичал. Спутанный кустарник выглядел жутковато и нереально в неясном лунном' свете. Поддавшись гипнотизму, я отошла от окна и направилась к двери, которую открывала до этого всего однажды.

Она была заперта.

На миг я застыла от удивления. А потом я как бы очнулась от глубокого сна, в бессильной ярости и осознании бесстыдства своего поступка. Я почувствовала, как вся кровь бросилась мне в лицо. Неужели он настолько презирает меня, что даже запирает от меня дверь?

Я с облегчением подумала, что не наделала шума, пытаясь открыть дверь, и вернулась к окну. Что на меня нашло? По крайней мере, я могла бы постучаться… Повернувшись так, чтобы ветер мог обдувать мои разгоряченные щеки, я посмотрела в окно — и кровь застыла у меня в жилах.

Это, наверное, была статуя. В лунном свете она мерцала, как белый мрамор — легкая закутанная фигура, украшавшая балюстраду. В других местах парка стояли статуи языческих богов, но на этой террасе раньше не было мраморной фигуры. Она шевельнулась, и я вдруг увидела сквозь ее одежды очертание массивной урны, стоявшей на балюстраде.

Я закричала и закрыла глаза, чтобы избавиться от видения. Я могла бы упасть, но чьи-то руки подхватили меня и оттащили от окна.

Я взглянула в лицо Клэра. Я не могла разглядеть его черты, но по тому, как грубо он оттащил меня, я почувствовала, что он сердится. Я повернулась в его объятиях и указала в темноту, где что-то белое двигалось в зарослях кустарника.

— Смотрите! Смотрите!

— Что там? — Клэр пытался повернуть меня от окна. — Что вы видите?

— Вон там! — Фигура медленно двигалась по открытому пространству, выделяясь на фоне темных сосен, подобно белой колонне. — Вся в белом, а-а-а, — кричала я.

Фигура исчезла, как будто сдули огонек со свечи.

Клэру не скоро удалось меня успокоить. Он не стал звонить моей служанке, и, немного подумав, я поняла почему.

— Там ничего не было. — Он пристально и спокойно глядел мне в глаза. — Я смотрел именно туда, куда вы указывали. Вы были в полусне, вам привиделось.

— Вы ничего не видели? — Мои зубы перестали стучать. Он принес из своей спальни бренди и укутал меня в одеяло. — Совсем ничего?

— Там ничего не было. Только тени и лунный свет, этого достаточно, чтобы показалось… Вам рассказывали или нет о Белой Даме?

Я не могла отрицать. Клэр все увидел на моем лице. Он кивнул.

— Теперь понимаете? Вы слышали историю, вас загипнотизировало это странное освещение, и вы увидели то, что и хотели увидеть. Вы не должны поддаваться такой чепухе. Я не хочу, чтобы слуги узнали об этом. Они невежественны, легковерны, они испугаются сами и запугают вас.

— Но я в самом деле…

— Видели ее. Это понятно — вы, в самом деле верите, что видели. Но я вам говорю, что там ничего не было. Вы должны повиноваться мне, разве вы не обещали повиноваться?

Он слегка улыбался.

— Да, — ответила я.

— В таком случае повинуйтесь мне сейчас. У вас нет лауданума или другого снотворного? Жаль. Я привезу вам. Вам надо уснуть.

— Меня уже клонит в сон.

— Это от бренди. Вы не привыкли к спиртному. Сейчас я уложу вас в постель и дам еще глоточек, и вы сразу уснете, правда?

Он поднял меня на руки. Я чувствовала себя очень странно, но приятно. Когда он наклонился, чтобы положить меня в постель, я обняла его шею руками.

— Вы очень добры, — сказала я слабо, — добры ко мне… Останьтесь со мной, пожалуйста. Не оставляйте меня сегодня одну.

Его дыхание участилось. Его лицо было так близко от моего, что я видела его ресницы, длинные, загнутые и очень густые. Я видела свое отражение в черноте его зрачков: две крохотные Люси, бледные и маленькие, как призраки меня самой… Мои губы были полураскрыты, волосы рассыпались вокруг высокого воротника ночной рубашки. Я чувствовала на губах теплое дыхание Клэра, его руки сжались… Я раскрыла глаза. Я не увидела, а почувствовала, что случилось. У меня остались ушибы, болевшие потом много дней. Он отскочил так быстро, что я стукнулась головой о спинку кровати. Когда я открыла глаза, он стоял в десяти футах от меня. Его лицо изменилось до неузнаваемости — мертвенно-бледное, искаженное страстью.

— Никогда больше не делайте так, — сказал он тихо, — никогда не дотрагивайтесь до меня… никогда не говорите со мною так…

От бренди, удара головой, потрясения, которое я испытала, я не могла ни двигаться, ни говорить. Я лежала, глядя на него. Постепенно его лицо приобрело естественный цвет, но осталось бледным как мрамор.

— Спите, — сказал он вкрадчиво, — я буду стоять здесь, пока вы не заснете.

Я заснула. Я обещала повиноваться.

ГЛАВА 10

С самого приезда в Йоркшир я не была и церкви. А я нуждалась в духовном утешении, особенно после того дня, который так много сулил, а кончился так плачевно. Я уже начала сомневаться в своем психическом здоровье. Если фигура в белом просто привиделась мне — а другого объяснения и не могло быть, — мне могут начать мерещиться и другие вещи. Что-то было не так: то ли Клэр вел себя странно, то ли я сама заблуждалась. В любом случае мне не повредит сходить в церковь. Мною руководило не только благочестие — это был и предлог проехаться, и надежда увидеть новые лица.

В первую же субботу после отъезда Клэра в Эдинбург я сообщила миссис Эндрюс, что завтра мне понадобится экипаж, чтобы посетить службу. Меня позабавило, а не удивило, когда она начала запинаться, заикаться и глаза ее округлились.