Сезон Маршей

Оглавление

Глава десятая

Каир

В Каир Майкл прибыл после полудня. Как и в Лондоне, он предъявил свой настоящий паспорт и получил двухнедельную туристическую визу. В зале для прибывающих царил обычный хаос, так что ему стоило немалых трудов пробиться к выходу через толпу бедуинов, путешествующих со всем своим скарбом, втиснутым в расползающиеся картонные коробки, и небольшое стадо отчаянно блеющих коз. Прождав еще минут двадцать на улице, он сел наконец в разбитую, дребезжащую «ладу» и почти сразу же закурил, чтобы отбить запах проникающих в салон выхлопных газов.

Летом в Каире было невыносимо жарко, но зимой Майкл всегда чувствовал себя здесь комфортно. Воздух был теплый и мягкий, в лазурном небе неспешно плыли, подгоняемые дующим из пустыни ветром, белые пушистые облака. Вдоль дороги из аэропорта расположились египтяне, пытающиеся по возможности сполна насладиться чудесной погодой. Целые семьи выбравшихся из города бедняков оккупировали едва ли не все редкие лужайки, разложив на траве немудреные кушанья. Таксист попытался было разговаривать с пассажиром на английском, но Майкл, решив проверить, не атрофировались ли его языковые навыки, ответил на беглом арабском. Он представился живущим в Лондоне ливанским бизнесменом, покинувшим Бейрут во время гражданской войны. Полчаса они толковали о прежнем Бейруте, каждый со своим акцентом: Майкл с безукоризненным бейрутским, шофер — с тем деревенским, на котором говорили крестьяне нильской дельты.

В свои прежние визиты в Каир Майкл останавливался в отеле «Нил-Хилтон», но и сам отель, и вечная суета площади Тахрир успели порядком ему надоесть, так что на этот раз он зарезервировал номер в «Континентале», внушительного вида здании из песчаника, возвышающемся над Корнишем и, как и все более или менее новые строения в Каире, уже несущем на себе следы пыли и выхлопных газов. Переодевшись, он полежал у бассейна на крыше отеля, потягивая теплое египетское пиво, позволяя мыслям неспешно скользить от одного предмета к другому. Солнце опустилось за западный горизонт, и издалека донесся голос муэдзина — сначала одного, потом другого, третьего, пока тысяча записанных голосов не слились в единый пронзительный хор. Майкл заставил себя подняться с шезлонга и подошел к перилам, откуда открывался вид на реку. Кое-где к мечетям струились жидкие ручейки правоверных, но в целом бурная жизнь Каира продолжалась в неизменном ритме.

В пять часов Майкл вернулся в свою комнату, принял душ и оделся. Выйдя из отеля, он взял такси и попросил отвезти его в находящийся неподалеку, у высотного здания государственного египетского телевидения, ресторанчик под названием «Паприка». «Паприку» можно было сравнить с нью-йоркским рестораном «Джо Аллен», сюда захаживали актеры и писатели, а также богатые египтяне, у которых хватало денег, чтобы позволить себе насладиться довольно-таки среднего качества пищей. Окна одной части ресторана выходили на парковочную стоянку египетского телевидения, и именно столики в этой части пользовались особенной популярностью, потому что терпеливый завсегдатай имел шанс увидеть — пусть даже мимолетно — ту или иную знаменитость, киношную, телевизионную или политическую.

Майкл удовлетворился столиком на другой стороне. Попивая бутылочную воду, он смотрел на закатное солнце и вспоминал своего первого завербованного агента, сотрудника сирийской разведывательной службы в Лондоне, питавшего слабость к английским девушкам и хорошему шампанскому. Управление подозревало, что сириец спускает часть средств оперативного фонда на удовлетворение своих маленьких прихотей. Майкл установил с агентом контакт, припугнул разоблачением перед дамаскским начальством и в результате добился согласия стать платным шпионом ЦРУ. На протяжении ряда лет сириец поставлял ценную информацию о поддержке Дамаском некоторых террористических группировок, как арабских, так и европейских. Через два года после вербовки он дал самые важные сведения. Согласно им, одна из ячеек Организации Освобождения Палестины открыла во Франкфурте магазинчик, где велась подготовка к взрыву бомбы в ночном клубе, часто посещаемом работающими в Западной Германии американцами. Майкл незамедлительно передал информацию в штаб-квартиру ЦРУ, которое в свою очередь предупредило о готовящемся теракте немецкую полицию. Палестинцев арестовали. Сириец получил премиальные в размере ста тысяч долларов, а Майкла на закрытой для посторонних церемонии наградили медалью «За выдающиеся заслуги». Правда, медаль так и осталась под замком в сейфе Управления.

Майкл первым заметил пришедшего на встречу с ним человека. В отличие от сирийца, Юсеф Хафез вышел на контакт с ЦРУ добровольно, а не по принуждению. Издали он походил на стареющую кинозвезду: черные, припорошенные сединой волосы, крепкая, но смягченная двадцатью футами лишнего веса фигура, глубокие морщинки у глаз, проявляющиеся при каждой улыбке. Хафез имел звание полковника в Мухабарате, египетской службе разведки, и в его задачу входила борьба с исламистскими повстанцами, объединенными в группу «аль-Гама’ат Исмалия». Он лично схватил и подверг пыткам нескольких ее руководителей. Каирская резидентура предложила ему сотрудничество, но Хафез отказался работать с находящимися в Египте офицерами, поскольку все они находились под наблюдением той самой службы, в рядах которой он состоял. Тогда на контакт с ним послали Майкла. Хафез регулярно снабжал ЦРУ информацией о состоянии исламистского подполья в Египте и о передвижениях египетских террористов по миру. За это ему хорошо платили — деньги уходили по большей части на женщин, поскольку Хафез был неутомимым ловеласом. Ему нравились молоденькие, и, надо признать, он нравился им. Хафез не считал, что наносит сотрудничеством с американцами какой-то вред своей стране, а потому и не мучился угрызениями совести.