Гипнотизер

Оглавление

В отделении интенсивной терапии нейрохирургической службы Каролинской больницы Йона оказался в пять минут третьего ночи, а через пятнадцать минут встретился с лечащим врачом, Даниэллой Рикардс. Ее суждение было таково: мальчика нельзя допрашивать еще несколько недель, если он вообще выживет, с такими-то ранами.

— Он в состоянии медицинского шока, — сказала доктор Рикардс.

— Что это значит?

— Он потерял много крови, сердце пытается компенсировать потерю и бьется слишком быстро…

— Вам удалось остановить кровотечение?

— Думаю, да. Надеюсь. Мы все время переливаем кровь, но его организму не хватает кислорода, продукты распада после обмена веществ не выводятся, кровь окисляется и может повредить сердце, легкие, печень, почки.

— Он в сознании?

— Нет.

— Мне надо поговорить с ним, — сказал Йона. — Можно ли что-нибудь сделать?

— Ускорить выздоровление мальчика может только Эрик Мария Барк.

— Гипнотизер?

Доктор Рикардс широко улыбнулась и покраснела.

— Не говорите ему про гипноз, если хотите, чтобы он вам помогал, — предупредила она. — Он наш лучший специалист по шоковым состояниям и тяжелым травмам.

— Вы против того, чтобы я ему звонил?

— Наоборот. Я сама думала ему позвонить.

Йона сунул руку в карман, понял, что забыл мобильник в машине, и попросил телефон у Даниэллы Рикардс. Объяснив Барку положение дел, он снова позвонил в социальную службу Сусанне Гранат и предупредил, что надеется вскоре поговорить с Юсефом Эком. Сусанна сообщила, что семья есть у них в списках, что отец страдал лудоманией и что три года назад у семьи совершенно точно был контакт с дочерью.

— С дочерью? — недоверчиво переспросил Йона.

— Со старшей дочерью, Эвелин, — уточнила Сусанна.

Глава 4

Вторник, восьмое декабря

Эрик Барк вернулся домой после ночного посещения Каролинской больницы и встречи с комиссаром уголовной полиции Йоной Линной. Комиссар понравился Эрику, несмотря на попытку заставить его нарушить обещание навсегда покончить с гипнозом. Наверное, Эрику понравилась нескрываемая, искренняя тревога комиссара за старшую сестру. Кто-то в эту минуту шел по ее следам.

Эрик вошел в спальню и посмотрел на лежавшую в постели жену, Симоне. Он страшно устал, таблетки начали действовать, глаза слипались, скоро он уснет. Свет лежал на Симоне поцарапанной стеклянной пластинкой. С той минуты, как Эрик уехал, чтобы осмотреть мальчика, ночь почти прошла. Теперь Симоне заняла всю кровать. Тело тяжелое. Одеяло сбилось к ногам, ночная рубашка завернулась на талии. Симоне спала на животе. На руках и плечах — мурашки. Эрик осторожно накрыл жену одеялом. Она что-то тихо произнесла и свернулась калачиком. Эрик сел рядом и погладил ее запястье, посмотрел, как шевельнулись большие пальцы.

— Я приму душ, — сказал он и откинулся назад.

— Как звали полицейского? — пробормотала Симоне.

Не успев ответить, он очутился в роще Обсерватории. Он копается в песке на площадке и находит желтый камень — круглый, как яйцо, большой, как тыква. Эрик ощупывает его и ощущает на одной стороне неровности, какие-то царапучие шероховатости. Повернув тяжелый камень, он видит, что это череп динозавра.

— Черт! — выкрикнула Симоне.

Эрик дернулся и понял, что задремал. Сильные таблетки усыпили его прямо посреди разговора. Он попытался улыбнуться и встретил ледяной взгляд Симоне.

— Сиксан? Что случилось?

— Опять началось? — спросила она.

— Что?

— Что? — зло передразнила она. — Кто такая Даниэлла?

— Даниэлла?

— Ты обещал, ты дал слово, Эрик, — возмущенно сказала Симоне. — Я поверила тебе. Какая я была дура…

— Ты о чем? — перебил он. — Даниэлла Рикардс — моя коллега из Каролинской больницы. При чем здесь она?

— Не ври.

— Что за чепуха, — улыбнулся Эрик.

— По-твоему, смешно? — спросила Симоне. — Иногда я думаю… хотя я и постаралась все забыть.

Эрик задремал еще на несколько секунд, но все же услышал слова жены.

— Может быть, нам лучше развестись, — прошептала Симоне.

— Между мной и Даниэллой ничего не было.

— Не имеет значения, — устало сказала Симоне.

— Неужели? Не имеет значения? Ты хочешь развестись из-за какого-то случая десятилетней давности?

— Какого-то случая?

— Я был пьян и…

— Не желаю слушать, я все знаю, я… Черт, черт! Я не хочу играть эту роль. Я не ревнивая. Но я верный человек и требую верности в ответ.

— Я никогда больше тебе не изменял, никогда не…

— Тогда почему ты не докажешь мне свою верность? — перебила Симоне. — Ведь мне это так нужно.

— Просто доверяй мне.

— Ладно, — вздохнула она и ушла из спальни, прихватив подушку и одеяло.

Эрик тяжело вздохнул. Надо бы пойти за ней, не сдаваться, надо притащить ее обратно в кровать или лечь на полу возле дивана в гостевой комнате, но именно в эту минуту спать хочется всего сильнее. У Эрика больше не было сил сопротивляться сну. Он повалился на постель, чувствуя, как кровь разносит допамины по телу, блаженная вялость растекается по лицу, проникает в кончики пальцев. Тяжелый химический сон опустился на его сознание, словно облако муки.

Через два часа Эрик медленно открыл глаза. Сквозь шторы пробивался бледный свет. В голове пронеслись картины прошедшей ночи: жалобы Симоне и мальчик с сотней черных ножевых ран на блестящем теле. Глубокие раны на шее, горле и груди.

Эрик подумал про комиссара, который был убежден, что убийца хотел вырезать всю семью. Сначала отец, потом мать, сын и дочь.