Я хочу на тебе жениться

Оглавление

— Разве отец Энни не находится с ней рядом, не общается с дочерью?

Хотя Джеймс и знал, что статус родителей Энни должен был касаться его меньше всего, он все-таки набрался наглости и задал этот вопрос. Из любопытства. Но не праздного, а чисто мужского. Если Кэтрин не жила с отцом дочки (возможно, развелась с ним), то встречалась ли она сейчас с каким-нибудь другим мужчиной? Была ли у нее своя личная жизнь? Вот о чем ему не терпелось узнать прежде всего.

— Нет, они не общаются. — Ее взгляд сделался грустным и одновременно преисполненным решимости, когда она начала отвечать на его вопрос. — Несколько лет назад я допустила невероятно глупую ошибку, влюбившись в своего босса. В то время я была ослеплена им и не замечала, что его интересовала только разгульная, а не серьезная семейная жизнь. В тот же день, как только он узнал о моей беременности, я была уволена с работы за «недостойное поведение». — Губы женщины тронула кривая усмешка. — Вот так заканчиваются служебные романы.

Кэтрин рассказала обо всем этом так спокойно, таким непринужденным тоном, что Джеймс подумал: она заранее без обиняков предупредила его о том, как не должны развиваться их отношения. Не смешно ли? Вряд ли. Но его беспокоило не само ее предупреждение, которого он, возможно, и заслуживал. Беспокойство в нем вызывал тот факт, что она прошла через испытание, которое вынудило ее с самого начала их отношений сразу поставить его на место.

— И еще, — добавила она к своему рассказу. — Об этой истории не упоминается в моем резюме. Я не проработала у него и года.

— Я обратил внимание на то, что в твоем послужном списке указаны лишь годы трудовой деятельности, а сроки меньше года просто не помечены, — сказал он. — Но тут нет ничего страшного — так заполняют сейчас анкеты многие. Эта маленькая хитрость позволяет скрывать короткие перерывы в рабочем стаже.

— Но на самом деле у меня никакого перерыва не было. — В ее голосе прозвучали едва улавливаемые нотки обиды. — Сразу же, как только он уволил меня, я устроилась на работу к Лэндмаркам. Мне просто повезло с ними — они такие чудесные люди! С самого первого дня, когда я появилась у них, они уже знали о моей беременности, но не придали этому никакого значения. А сейчас они так привязались к Энни, что и в шутку и всерьез называют ее своей приемной дочкой.

— Ты уже не первый раз с такой похвалой отзываешься о Лэндмарках. Поэтому меня удивляет, как при таком отношении к ним у тебя вообще могла возникнуть мысль уйти от них?

Женщина взглянула на него исподлобья и отвернулась в сторону. Джеймс заметил это движение, но промолчал. Его утешало сознание того, что он не высказал ей ничего неэтичного. Просто ему как бизнесмену, имеющему в подчинении какой-то штат сотрудников, хотелось узнать, что же побуждало эту женщину с такой самоотверженной преданностью относиться к своим работодателям.

— Я бы ни за что и никогда не покинула их, если бы миссис Лэндмарк не решила вернуться на свое, то есть теперь на мое, место, — ответила Кэтрин. — Кажется, я уже говорила тебе об этом. Мэри надоело крутиться, как белке в колесе, в благотворительном бизнесе. К тому же, я слышала, Карл уговаривает ее поскорее… э-э… выйти вместе с ним на пенсию, так что у них могут быть какие-то свои планы, в которые они не желают посвящать меня.

Ланч закончился, бортпроводница стала убирать на подносы посуду и остатки пищи, а Джеймс с Кэтрин решили перед посадкой чуточку вздремнуть.

В Нью-Йорк прилетели в середине дня. У выхода из здания аэропорта их поджидал тот же лимузин, который вчера приезжал в Нью-Рошелл за Кэтрин. Джеймс до сих пор чувствовал себя виноватым, что позавчера поломал день рождения своей новой помощницы, поэтому он сразу отправил ее в лимузине домой, а сам добрался на такси до роккаттеровского небоскреба.

Но как только он прошел через пустую приемную и уселся за стол в своем пустом кабинете, на него вдруг навалилось и безжалостно подмяло под себя невообразимое, дикое одиночество. За пятнадцать лет работы в «Роккаттере и сыновьях» никогда еще он не испытывал такой мучительной тоски, такого сокрушающего безлюдья, какие испытал в эту минуту, когда рядом не было этой застенчивой, обаятельной женщины с рыже-каштановыми волосами.

Как все-таки странно устроена жизнь…

Кэтрин не стала особенно возражать, когда Джеймс отправил ее из аэропорта сразу домой, а не на работу. Ей не терпелось побыстрее забежать в дом и убедиться, что с ее крохотулей ничего не случилось, что она жива, здорова и невредима. Только вчера ей казалось, что если она проведет всего одну ночь вне дома, это никак не повлияет на привычный порядок вещей. Но, оказывается, повлияло. Да еще как!

После приятного ужина и долгой, душевной беседы с матерью Кэтрин отвела Энни в детскую комнату и уложила в постель. Усевшись около дочурки, она почитала ей любимые сказки, потом ласково погладила по головке, щечкам, пальчикам, поцеловала в лобик и несколько минут подождала, пока не послышалось тихое ровное посапывание. Девочка заснула.

Но ей самой спать совсем не хотелось. Она осторожно склонилась над теплым живым комочком и тихо-тихо зашептала:

— Знаешь, доченька, теперь все это кажется странным, нелепым и необъяснимым, но где-то глубоко в душе я даже рада, что так получилось. Теперь твоя мамулечка больше не будет такой глупышкой… Видишь ли, — продолжала она нашептывать своей спящей собеседнице, — два дня назад твоя мамочка встретилась с одним хорошим, добрым человеком, который пробудил в ней красивые, необыкновенные фантазии. Вчера она с ним первый раз поцеловалась. Вернее, он впервые поцеловал ее. И ей от этого стало очень приятно. Но сегодня утром оба поняли, что совершили большую-пребольшую ошибку… Хотя, должна тебе по секрету признаться, его поцелуи были слаще меда и пирожного, слаще даже самой сладкой конфетки…