Мое!

• Предыдущая
• 112/148
• Следующая

Диди села за руль «катласа», Лаура в полуобморочном состоянии легла среди оберток от бургеров и смятых банок от пива на заднем сиденье. Две большие пластмассовые игральные кости свисали с зеркала заднего вида, на заднем стекле выделялась наклейка — зайчик из «Плейбоя». «Катлас» зачихал, отказываясь заводиться на поворот ключа. Диди представила себе звук приближающейся сирены. Машина снова запыхтела — Диди дала газ — и с пушечным грохотом выбросила из выхлопной трубы клуб черного дыма. Диди посмотрела на указатель бензина и увидела, что стрелка стоит на четверти бензобака.

«Катлас» скрипел и стонал, как фрегат в урагане, когда Диди подала его задним ходом, крутя грязный руль и выводя машину к воротам. Она чувствовала, что шины все время хотят скользнуть вправо, и подумала, как хорошо, что она не успела посмотреть, насколько они изношены. Они выехали из ворот и направились к шоссе. «Катлас» медленно, но уверенно набирал скорость и грохотал, как кирпичи в бетономешалке. Впереди появилась «скорая», приближаясь по ровным полям. Она проехала мимо, завывая сиреной, торопясь на выручку Венцелю.

Две женщины ехали дальше, и только проехав пять-шесть миль к западу по восьмидесятой трассе, Диди издала один задыхающийся жуткий всхлип и вытерла глаза грязным рукавом.

Глава 4
БЕЛЫЙ ПОТОК

На том берегу Миссисипи, где восьмидесятое шоссе прямо, как стрела, летит к Айова-Сити, Эрл Ван Дайвер нагонял женщину, которая изуродовала его жизнь.

Фургон шел на скорости почти восемьдесят миль в час, «БМВ» превысил восемьдесят пять. Ван Дайвер стискивал руль здоровой рукой, кисть другой, холодная и мертвая, висела на конце руки с разорванным плечом. Кровь стекала на сиденье, забрызгала приборную доску, пропитала коврик. Зимний холод постепенно заполнял тело, перед глазами все серело. Все труднее становилось ровно держать руль, ветер и собственная слабость были против него в заговоре. Автомобили разбегались с пути погони, за Ван Дайвером тянулся кильватерный след их клаксонов. Он бросил взгляд на спидометр и увидел, что стрелка вибрирует на восьмидесяти семи. Мэри с момента выезда на трассу держала скорость за восемьдесят, виляя из ряда в ряд, чтобы между ними все время находились автомобили. Но по синим выхлопам сгорающего масла было ясно, что мотор фургона изношен, и Мэри эту скорость не удержать. «Хорошо, — подумал он, чувствуя, как холод заливает щеки. — Хорошо». Он ее не упустит. О нет, в этот раз — нет.

Никаких угрызений совести, что он бросил Лауру и Беделию, у него не было. Возникла возможность заполучить автомобиль. Мэри нельзя позволить рыскать на свободе. Она — животное, и ее должно предать смерти, как бешеную собаку с пеной на клыках. Предать смерти, смерти и смерти.

Насчет ребенка он не испытывал никаких чувств. Ребенок — ну и что? Дети и прежде умирали; всегда так или иначе страдают дети. Что значит смерть одного ребенка, если она даст остановить тварь, подобную Мэри Террор? Он знал, что никогда не сумел бы заставить Лауру Клейборн понять цель его жизни. Как может она понять, что всякий раз, глядя в зеркало, он видит лицо Мэри Террор? Как может она понять кошмарные припадки, которые прогнали от него его жену и дочь? Как может она понять, что имя Мэри сводит его с ума от ненависти, и что он возненавидел свою дочь из-за того, что ее звали Мэри. Лаура Клейборн потеряла ребенка, он же потерял самого себя, он в темной дыре муки столь ужасной, что от нее являлись сны — Господи прости, — как он насилует Мэри стволом пистолета, да, о да, сладкая, сладкая Мэри, сука, ты, душу высасывающая сука, и по утрам он просыпался мокрый и на время удовлетворенный.

Но на очень недолгое время.

«Ты моя», — думал Ван Дайвер, и его черные глаза сияли остекленелым блеском.

Еще два фута — и передний бампер «БМВ» врезался в зад фургона с такой силой, что у Ван Дайвера лязгнули зубы. Он стал толкать фургон вправо, пытаясь спихнуть его с шоссе, шины визжали, пахло горелой резиной, пока Мэри боролась, чтобы опять вывести фургон влево. Перед ней был большой фургон — «гарфилд», набитый медицинскими банками до заднего стекла. Мэри царапнула по этому автомобилю, когда выворачивала вбок, и взметнулась полоса искр. Она обогнала его, вильнула мимо буксира с прицепом и опять вернулась в левый ряд. В зеркале заднего вида выезжал вперед разбитый радиатор «БМВ», и страшное ухмыляющееся лицо нависло над рулем. «Поросенок хочет поиграть», — подумала Мэри и ударила по тормозу.

«БМВ» врезался в фургон, капот смялся, брызнули куски стекла и металла. Ван Дайвера выбросило с сиденья и швырнуло вперед так, что до предела натянулся ремень и подбородок врезался в руль. Все его тело напряглось в предчувствии катастрофы, но нога Мэри уже вернулась на акселератор, и фургон ушел прочь, светя факелом горящего масла. «БМВ» все еще шел семьдесят миль в час. Ван Дайвер дрожал. Мышцы его дрогнули от удара, и брюки между ног промокли. Он поотстал от фургона, вывернул в правый ряд, и прямо перед ним в тридцати футах оказался школьный автобус. Бешеный поворот руля и беззвучный крик — и он разошелся со школьным автобусом на полтора фута. Снова полный вперед, на приборной доске мигают красные лампочки, из-под капота вьется струйка дыма.

Мэри увидела его приближение. Барабанщик лежал на животе перед передним сиденьем, сжимая и разжимая кулачки. Мэри опять вдавила в пол тормоз и напряглась, готовясь к удару. И опять «БМВ» врезался в корму фургона, сильнее сминая капот, и швырнул своего водителя вперед за секунду перед тем, как Мэри опять нажала на газ. Разрыв между ними увеличился, у Мэри ныло в крестце от столкновения, зубы стиснуты. Изгрызенное бедро промокло от крови, правая рука разодрана и в открытой ране видна сведенная судорогой мышца. Раны онемели и похолодели, но перед глазами плясали черные мошки. Маслянистый пот проступил у Мэри на щеках и на лбу, и она ощущала, как липкие пальцы шока тянут ее в обморок. Если она поддастся, это будет конец.

• Предыдущая
• 112/148
• Следующая