Король мечей

Оглавление

135

Букман усмехнулся. Теперь он был почти таким, как на фотографии в газете и в листках «Разыскивается». Затем Букман наклонился вперед и заговорил очень негромко, почти бормоча:

— Твои очень известные полицейские, Макс Мингус и Джо Листон, охотились за мной, но так и не поймали. Им случайно попал в руки таксист, убивший копа. Так что если они у тебя самые лучшие, то преступникам в этом городе всегда будет раздолье. Кстати, город уже в руках преступников. — Букман качнул головой в сторону Элдона. — А Мингус знает, что мы с ним фактически играем в одной команде?

— У тебя ничего не осталось, Букман, — парировал Элдон, стараясь не обращать внимания на обидную насмешку. Почему они не убили эту сволочь в Лимон-Сити? Почему не оставили истекать кровью? — Мы забрали у тебя все: людей, собственность, деньги. И твои связи на Гаити я забрал тоже.

— Наслаждайся… пока можешь. Ничто хорошее не длится вечно. — Глаза Букмана насмешливо вспыхнули.

Элдон презрительно фыркнул.

— Я вот чего не понял. Почему ты не сбежал после заварухи в Опа-Лока? Не убрался из города. Из страны. Почему остался? Почему сидел в Лимон-Сити, когда кругом так много мест, где можно скрыться?

— Потому что я знаю свою судьбу.

— Значит, Эва нагадала? — усмехнулся Элдон.

При упоминании Эвы насмешливость Букмана исчезла.

— Судьбу нельзя изменить, как нельзя повернуть пулю обратно.

— То есть ты знал, что все закончится этим? Да, вы, гаитяне, большие придурки.

— Тебе просто не известно, как это со мной закончится, — ответил Букман.

— Все закончится тем, что через год или два тебя поджарят на электрическом стуле. Твое нутро вскипит, плоть сгорит, как бумага, а глаза полопаются и вылезут из черепа.

— Закончится совсем не так, — возразил Букман. — Вы посадили меня в тюрьму. Но не убьете.

— Ты уверен?

Букман кивнул и откинулся на спинку стула, сложив руки.

— Почему?

— Все случится как суждено. Уже многое сбылось. В том числе и твое предательство.

— Да? — удивился Элдон. — Ты знал это заранее и все равно имел со мной дело?

— Судьбу и пулю невозможно развернуть.

— Эва хорошо тебя обработала, — рассмеялся Элдон. — Превратила в зомби. Она сама-то знала, что сгорит в огне в своем доме?

— Эва погибла не в огне. Когда я нашел ее, она была уже мертва.

— Ее убил Кармин?

Букман не ответил, лишь плотнее сжал руки.

— В любом случае это сути не меняет. Дело завершено. — Элдону показалось, что в глазах Букмана промелькнула тень боли.

— Зачем ты приходил? — спросил Букман.

Элдон приехал сообщить Букману, что его страховой полис — пленки, которые он собирался использовать против него в случае необходимости, — потерял силу. Но на самом деле он желал показать этому тупому черномазому свое превосходство.

Но все получилось иначе. Поведение Букмана, его покорность судьбе, непоколебимая вера, что он избежит наказания, действовали Элдону на нервы и портили настроение. Он вдруг вспотел, неожиданно осознав, что, очевидно, Букман прав и все может обернуться по-другому.

Элдон почувствовал себя побежденным. Бессильным. Он молча сложил кассеты в конверт, встал и стукнул в дверь охраннику.

— Я так и думал, — прозвучал голос Букмана почти у самого его уха.

Элдон резко повернулся, ожидая увидеть его сзади, но Букман сидел за столом и широко улыбался Элдону, показывая ряд крепких белых зубов, а между ними — остроконечные концы своего раздвоенного языка.

Дверь открылась, Элдон шагнул из комнаты под смех Букмана — негромкий, уверенный, напоминающий стук градин по жестяной крыше.

Этот смех звенел у Элдона даже не в ушах, а в мозгу, навеки вкрапленный в память. Вертелся в голове, когда он вышел из ворот тюрьмы. Сопровождал Элдона, когда он ехал в аэропорт Гейсвилл, садился в самолет до Майами. Самолет взлетел, а смех стал громче и отчетливее, к нему добавилась хрипотца, особенно когда Элдон пытался сосредоточиться на предстоящих в этот вечер делах — встрече с мэром, где они должны обсудить его скорое повышение в должности до заместителя шефа городской полиции, где он собирался рассказать, как проведет чистку полицейских кадров, чтобы вернуть Майами былую славу.

Эпилог

5 ноября 1982

— Как все прошло? — спросила Сандра, когда Макс сел рядом с ней на песок.

Вечер только начинался. Солнце садилось, омывая пляж темным медным сиянием. Отдыхающие собирали вещи, направлялись к своим отелям. Чайки кружили над мусором, который они оставили. Скоро здесь начнут собираться на ночь наркоманы и бездомные бродяги.

— Да так, — буркнул он.

Сегодня был его третий и последний день выступления как свидетеля на процессе Соломона Букмана. Макс очень устал и чувствовал себя годным разве что для легкого разговора, сидения пару часов перед телевизором и хорошего долгого сна.

— Адвокат смог укусить тебя сегодня?

— Нет. — Макс покачал головой. — Он оставил свои зубы дома. Опять.

Общественный защитник Букмана оказался одним из самых слабых адвокатов, с какими Макс сталкивался. А возможно, его следовало бы назвать самым лучшим? Неплохой адвокат попытался бы бросить тень сомнения на его и Джо свидетельства. Придраться, что они не видели, как подсудимый нажал на курок, убивая копа, не сумели идентифицировать Букмана за рулем такси, которое уничтожили погромщики, теоретически могли пуститься в погоню не за тем человеком. И потом, эти повреждения, обнаруженные на теле Букмана, — три сломанных ребра, разбитый нос, лопнувшая щека, вывихнутая челюсть. О них Макса даже не стали спрашивать. Жюри присяжных, где преобладали белые, все равно бы не купилось на предположение о невиновности Букмана. Пресса уже заявила, что, убив честного, достойного полицейского Алонсо Пенабаса, он спровоцировал беспорядки, известные теперь как «Погром в Малом Гаити», когда был убит другой честный, добросовестный патрульный полицейский, Отис Мендел, у которого остались жена и дочь. И ни один адвокат не оспорил бы наличие отпечатков пальцев и иных улик, представленных криминалистами. Букман проиграл.