|
Оценить:
|
Ночь светла
9
Кен поморщился, потому что сзади в очередной раз кольнуло.
— Нет, говорю как есть, фурункул выглядит паршиво, да и ощущения такие, что врагу не пожелаешь. И все-таки до чертиков не хочется обращаться в больницу. А может, как-нибудь само рассосется?
— Ну как ребенок, честное слово! Что мне тебя за руку вести?
— Но ведь бывает, что фурункул созревает, потом…
— Верно, бывает, однако я уверен, что у тебя не тот случай. Если бы ты хотя бы отказался от конной прогулки!
— Что уж теперь говорить…
— Правильно, говорить поздно, к тому же нечего терять время попусту. Одевайся и марш в больницу!
Несколько мгновений Кен хмуро молчал, потом обронил:
— Еще место такое он, подлец, выбрал… неприличное.
— Это ты про фурункул?
— Ну да, про него, прямо злости не хватает!
— Ступай в больницу, повторяю!
Кен вздохнул.
— Видно, придется…
— Постой, ты стесняешься, что ли? — удивленно протянул Алекс.
Кен замялся.
— Ну…
— Вот это да! Не ожидал от тебя подобной мнительности. Прежде ее за тобой не замечалось. Что вдруг случилось? Или это общение с Анной так на тебя повлияло?
— С Анной? — задумчиво повторил Кен. — Не знаю… Может быть. Между прочим, должен признаться, меня не покидает чувство, будто я обманываю ее.
— Почему это? — В голосе Алекса сквозило искреннее непонимание. — В каком смысле?
— Видишь ли, в последнее время я мучаюсь мыслью, что Анна… как бы это сказать… ну если не влюбилась в меня, то, во всяком случае, испытывает нежные чувства. Просто глаз с меня не сводит, порой это даже нервирует.
— Думаю, она всего лишь никак не налюбуется своим новым приобретением, — хмыкнул Алекс.
— Может, и так, но…
— Сынок, — перебил его Алекс, — у тебя нет ни малейшего повода для угрызений совести. Если бы ты обрюхатил девицу и пустился в бега, тогда можно было бы говорить о каком-то обмане. Но ты собираешься жениться на Анне, в то время как, если не ошибаюсь, еще даже речи нет о ребенке. Так в чем же твоя вина?
— Не только о ребенке, но даже о постели вообще, — уточнил Кен.
— Нет? — не без удивления произнес Алекс.
— Нет.
— Гм… Впрочем, дело ваше. Разберетесь. Сейчас гораздо важнее, чтобы ты отправился наконец в больницу.
— Хорошо, хорошо… иду.
— Правда пойдешь? Не обманываешь?
— Мне не пять лет, папа, — с достоинством ответил Кен.
И на этом разговор закончился.
Поминутно морщась, временами даже охая, Кен осторожно снял домашние брюки и надел летние, полотняные. Когда с переодеванием было покончено, он покинул квартиру и направился к выходу. Лифтов в старинных домах этого района не было, поэтому, чтобы добраться с третьего этажа до первого, ему предстояло преодолеть несколько лестничных пролетов. Вернувшись два дня назад домой из поместья «Элмисайд», от Анны, Кен никуда не выходил и сейчас обнаружил, что спускаться по ступеням не так-то просто: сжатие и расслабление ягодичных мышц, в частности правой, порождали приступы острой боли.
Кое-как одолев лестницу и выйдя на улицу, Кен поплелся в направлении клиники «Спринг-блоссом».
— И с таким фурункулом вы отважились сесть на лошадь?
Кен повернул голову, чтобы через плечо взглянуть на задавшего вопрос доктора Харриса — невысокого, круглолицего, с залысинами и в очках. Произвести подобное действие Кену пришлось потому, что он лежал на смотровом столе на животе и из одежды на нем была лишь больничная накидка, которая не застегивалась, а запахивалась сзади. Собственно, сейчас она была распахнута, чтобы доктор Харрис имел возможность взглянуть на объект, вынудивший Кена явиться к нему на прием.
— Не на лошадь, — машинально поправил он, — на коня.
— Что? — Доктор Харрис не сводил глаз с фурункула, словно любуясь редкостным экземпляром.
— Лошадь тоже была, но на ней восседала дама, — пояснил Кен. — Из-за нее-то мне и пришлось принять участие в прогулке верхом.
— Из-за лошади? — задумчиво произнес доктор Харрис.
Кен вновь удивленно покосился на него через плечо.
— Почему? Из-за дамы, разумеется!
— Из-за дамы? — Мысли доктора Харриса явно были далеки от темы разговора.
— Конечно. Не мог же я, в самом деле, сказать ей, что у меня фурункул на… гм… ягодице.
— Не могли? Что же в этом особенного?
Кен открыл было рот, чтобы ответить на вопрос, однако в следующее мгновение осознал бессмысленность текущей беседы: бесполезно объяснять врачу, почему мужчине неловко признаться в подобных вещах женщине. Все равно не поймет. Для медиков, наверное, вообще не существует такого понятия, как стыдливость. Если речь идет о болезни, разумеется.
— Особенного? Ничего.
— В таком случае почему вы не сообщили о фурункуле своей спутнице? Ведь тогда вам удалось бы избежать множества проблем.
Кен замялся. Эту тему ему трудно было обсуждать даже с отцом, а уж с врачом и подавно.
— Просто не сообщил и все.
— Ну и напрасно. Тем самым вы лишь ухудшили свое состояние.
У Кена вырвался вздох.
— Что, плохи мои дела?
Доктор Харрис усмехнулся.
— Хорошего мало, разумеется, но шанс выжить есть. Счастье, что вы вовремя обратились за медицинской помощью, иначе еще бы денек и… — Он умолк, не завершив фразы, зато весьма красноречиво взглянул на Кена.
Интересно, найдется ли среди врачей хоть один, который никогда не произносил подобных слов? — мимоходом подумал Кен. Или это корпоративное медицинское правило: при любом удобном случае подчеркивать свою значимость? Мол, если бы не мы, врачи, вас давно бы уже не было на свете! Данная тенденция находит отражение даже в киносюжетах, где какой-нибудь хирург в последнюю минуту спасает главного героя. А еще лучше — героиню.
