Большая пайка (Часть первая)

Оглавление

– Накатался? – угрюмо спросил один из них. – Ничего, дальше с нами поедешь.

Тут до Терьяна дошло, что лейтенант из будки успел объявить об угоне машины, а вот сообщить, что она уже нашлась, наверняка забыл.

– Ребята, – взмолился он, – это моя машина. Посмотрите документы. Вот у меня и паспорт есть. Это там домодедовские забыли передать, что машина нашлась. Не верите, запросите по рации.

Гаишники переглянулись. Старший полистал документы Терьяна, пожал плечами, полез в машину и начал переговоры по рации. Потом вылез и сказал:

– Лопухи они там. Подняли тарарам. Ладно, можешь ехать.

– А вам не трудно передать по трассе, что машина больше не в угоне? – спросил Терьян. – Меня ведь на каждом километре будут тормозить.

– Нам не положено, – ответил старший. – Это может сделать только отделение, где зарегистрировано транспортное средство, или те, кто объявлял в угон. Я сказал тому дуболому, он сейчас передаст. Бывай!

– What do they want? – слабым голосом спросил Леонарди, потирая скулу.

– They think that I drive a stolen car, – пояснил Терьян. – The officer back there has forgotten to transmit that my car had been found.1

Леонарди сделал неудачную попытку улыбнуться.

На пересечении Каширского шоссе и кольцевой их снова ждали. Сергей, понимая, что они безнадежно опаздывают, решил проигнорировать телодвижения инспектора и пролетел мимо него. Но уже через километр его взяли в кольцо три патрульные машины. Пришлось остановиться.

– Всем выйти из машины. Руки за голову, – прозвучала команда.

– Tommaso, I think we should better go outdoors, – сказал Терьян, оценив превосходящие силы противника.

– That I will not do, – решительно заявил Леонарди. – You explain that I am a foreigner and I will go to the Embassy...1

Закончить ему не удалось. Объединенные силы милиции выволокли правонарушителей из машины, развернули и уложили лицом на капот.

– Ну-ка посмотри, что у них есть, – раздался голос.

Сергей услышал, как кто-то из нападающих радостно докладывает:

– У этого в белом полные карманы валюты.

– Годится! – обрадовался главный. – Одеть наручники и обоих в машину. Тачку обыскать.

Терьян почувствовал, как на его запястьях со щелчком захлопнулись стальные браслеты. Блюстители порядка погнали Сергея и Леонарди к патрульной машине – при этом тычки в спину были весьма болезненными – и запихнули внутрь. Следом за ними в автомобиль залез капитан милиции.

– Значит, наживаемся на людском горе, – констатировал он. – Пока люди маются от нелетной погоды, угоняем машины. Ну народ! Что будете говорить – мол, покататься решили? Откуда валюта?

Сергей терпеливо повторил историю с машиной и объяснил, что наличие валюты у иностранца – вещь совершенно естественная. Капитан долго проверял документы, потом связался по рации с постом ГАИ в Домодедово и наконец убедился в полной невиновности задержанных.

– Бывает, – сказал он. – Ты скажи своему итальянцу, чтобы не жаловался. Зато он теперь знает, как работает московская милиция. Расскажет там у себя, в Италии. Эй, сержант! Сними наручники.

– Послушайте, капитан, – попросил Терьян, потирая кисти рук, – а нельзя все-таки хоть что-нибудь сделать, чтобы меня больше не тормозили? Мне его в Шереметьево везти, у него самолет в четыре. А мы все никак до Москвы доехать не можем.

– Да это не проблема, – рассеянно сказал капитан, наблюдая, как сержант возится с наручниками Леонарди. – Чего ты ковыряешься?

– Заело что-то, – удрученно ответил сержант, вытирая пот со лба. – Ключ проворачивается.

– What are they talking about? – поинтересовался Леонарди, явно находящийся на последнем рубеже сознания.

– They have some problem with taking off your handcuffs, – пояснил Сергей, вдруг представив себе, что наручники с Леонарди снять так и не удастся и ему придется лететь в Цюрих в железных браслетах. – Be patient, please.1

Леонарди слабо кивнул и откинулся на спинку сиденья, выставив из машины скованные руки, над которыми продолжал колдовать сержант.

– Ни хрена не выйдет, – подвел он печальный итог минут через десять. – Придется ехать в отделение.

Когда Сергей, следуя по пятам за милицейской машиной, уже подъезжал к отделению, Леонарди вдруг сказал:

– Sergei, you remember I spoke about all this perestroika and economic growth stuff the other day? Just forget it. What happened today clearly shows that what you have now is complete collapse. You are finished! Never again this country will become civilized. Collapse – that what it is now.

Сергей расхохотался.

– Tommaso, I do not want to be apologetical, but here you are absolutely wrong. What you call collapse is just a trivial event of our everyday life. We are so accustomed to all these local catastrophes that we cannot consider them any other way than just a routine. You know what is our greatest advantage before you foreigners? If we ever have a real collapse we would never recognize it as a disaster but deal with it as with a minor trouble. This is why we survive when other people may go to despair.2

Томмазо красноречиво пожал плечами, давая понять, что на такие идиотские высказывания не считает нужным реагировать.

Пока в отделении с Томмазо снимали наручники, Сергей позвонил в "Инфокар". Ему потребовалось некоторое время, чтобы объяснить разъяренному Платону, почему Леонарди, вместо того, чтобы уже два часа беседовать с Платоном, сидит в отделении в наручниках. Наконец Платон принял решение.

– Выезжаю, – мрачно сказал он. – Ты мне все планы поломал. Я сам повезу Томмазо в Шереметьево. А ты отдыхай.

Сергей дождался приезда Платона, попрощался с Леонарди и поехал домой.

За последующие две недели его останавливали еще раз десять. Потом перестали.

Собачий рай

Год, прошедший после разрыва с Ликой, Терьян прожил плохо. Он продолжал ходить на работу в институт, но делал это как бы по инерции, практически ничем не занимаясь и не замечая происходящих вокруг него изменений. А изменилось многое. Времена семинаров, конференций, бурных защит, вечерних посиделок с обсуждением самых последних результатов канули в прошлое. Казалось, что наука в одночасье перестала быть не просто нужной, но даже интересной. В те редкие дни, когда Сергей появлялся на службе, он машинально пролистывал накопившиеся журналы и ксерокопии статей, не отдавая себе отчета в том, что каждый раз их становится все меньше и меньше. Терьян встречал ссылки на свои работы в известных западных изданиях, но это его больше не радовало. Скорее по привычке он выписывал наиболее интересные формулировки теорем для того, чтобы впоследствии более детально разобраться с техникой доказательств, однако это "впоследствии" так и не наступало. Обычно Сергей предпочитал оставаться дома, все дольше и дольше залеживаясь по утрам в постели. Вернее, не в постели, а на диване, потому что овладевшее им безразличие ко всему на свете не позволяло Сергею заниматься даже самыми обычными необходимыми делами. Когда лежать надоедало, он вставал, шаркая ногами тащился на кухню, открывал и съедал банку консервов, запивал ее водой из-под крана, а затем снова возвращался на диван. На улице он появлялся, только если нужно было ехать на службу, и на обратной дороге пополнял запас продовольствия и сигарет. Первые месяцы его тревожили телефонные звонки – спрашивали, главным образом, Лику. Во время одного из выходов в окружающий мир Терьян купил себе автоответчик китайского производства – кооперативные ларьки с разнообразным барахлом уже заполонили всю Москву. Записав на автоответчик приветствие "Говорите, я слушаю", Сергей поставил аппарат рядом с диваном и слушал входящие звонки, не снимая трубку. Сначала звонки были частыми, но со временем они стали раздаваться все реже. Потом было несколько дней бурной телефонной активности, когда Платон бросил Сергея на обслуживание Леонарди, а сразу после этого звонки практически сошли на нет.