Рандеву с мечтой

Оглавление

Она заметила, что он потрясен, но не склонила набок голову с поднятыми наверх блестящими пружинками-завитками, не хлопнула ресницами и не залилась румянцем. Лишь сдержанно улыбнулась и грациозно протянула ему руку.

– Здравствуй.

– Здравствуй, – пробормотал Эдвард, вдруг устыдившись своего вполне добротного костюма и светло-серой рубашки в тонкую белую полоску. – Выглядишь божественно.

– Спасибо. – Аврора пожала его руку, и ее глаза, исполненные бархатно-карей магии, блеснули в сиянии светильников.

– А я… – Эдвард поднял руку к незастегнутому воротнику рубашки и смущенно пожал плечами. – Я как-то не подумал ни об обычном галстуке, ни тем более о бабочке…

Аврора тихо засмеялась.

– Ну что ты! Бабочка – это уж слишком. – Она повернула голову и кивнула на собравшихся. Большинство были в обычной одежде, кое-кто – даже в джинсах. – Ты и без галстука смотришься превосходно. – Она обвела его восхищенно-одобрительным взглядом.

Эдвард неуверенно провел по лацкану пиджака пальцами.

– Ты правда так думаешь?

Аврора снова засмеялась, чуть приподняв голову. Взгляд Эдварда приковали к себе ее блестящие ровные зубы. Белоснежные, как у американки.

– Конечно, правда, – дружески беря его за руку, произнесла она таким убедительным тоном, что его волнение тотчас пошло на убыль. – Скажу больше: мне приятно, что я пришла на концерт с таким кавалером, как ты.

– Серьезно? – Эдвард сознавал, что не стоит принимать этот полушутливый разговор за чистую монету, но страшно хотел знать, действительно ли Аврору не смущает его вид, и чуть было не признался, что сильно сомневается в ее словах, но тут вдруг обозлился на свою дурацкую нерешительность. Не пристало мужчине так сокрушаться по поводу внешнего вида, твердо сказал он себе. Станешь мямлить и тушеваться, только опротивишь – себе и ей! Он легонько сжал ее руку и расправил плечи. – Что ж, я рад. Мне тоже безумно приятно, что со мной такая дама. А если по правде, меня просто распирает от гордости. – Он с видом заговорщика огляделся по сторонам и наклонил к Авроре голову. – Готов поспорить, мне все кругом завидуют. По крайней мере, мужчины.

Аврора снова засмеялась, и Эдвард отметил, что смех делает ее ближе и роднее и в то же время невозможно красит. Она кивнула на портфель в его руке.

– Это, наверное, надо сдать в гардероб. Ты с работы?

Эдвард, напрочь позабывший о ноутбуке в портфеле и о журнале, который неизвестно когда взял под мышку, озадаченно сдвинул брови.

– Да, с работы. Пожалуй, ты права. Чего доброго, с портфелем не пустят в зал.

Они сдали портфель в гардероб и пошли вверх по лестнице в бельэтаж. Эдвард чувствовал себя принцем, сопровождаемым прекрасной принцессой. Его так и подмывало поддержать ее за локоток и, поспешив к двери, с полупоклоном раскрыть перед ней. Увы, воспитанный в обществе, где женщины, не желая ни в чем уступать мужчинам, еще в шестидесятые годы прошлого века вытребовали себе право не зависеть от подобных глупостей, он толком не знал, как правильно ухаживать за дамой. Аврору это как будто ничуть не смущало. Точнее, даже вполне устраивало. Она шла рядом величаво и уверенно и, хоть и оставалась внешне спокойной, чувствовала себя на седьмом небе в предвкушении желанного отдыха.

Зал был полон. Тут и там говорили о пианистах и о произведениях, которые те будут исполнять. Чей-то бас, ни дать ни взять иерихонская труба, прямо за спиной Эдварда произнес, что некий Сондерс мог бы потягаться в виртуозности с самим Горовицем.

– Сондерс… – с мечтательной улыбкой на губах прошептала Аврора. – Ой, я совсем забыла! – Она достала из сумочки две программки и одну протянула Эдварду.

– Откуда это? – удивился он.

– Купила, – сказала она.

– Когда ты успела?

Аврора взглянула на него с ласковым снисхождением.

– Перед твоим появлением.

– Ты приехала раньше? – Эдвард шевельнул бровью, вспоминая момент их встречи.

– Конечно, – ответила Аврора, забавляясь его растерянностью.

Эдвард потер переносицу.

– Почему же я не сразу тебя заметил?

– Потому что был слишком занят делами, когда вошел в вестибюль.

Эдвард вздохнул.

– Дела, дела… На сегодняшний вечер о работе забудем, словно ее вовсе нет.

– Согласна, – тотчас отозвалась Аврора.

Эдвард раскрыл программку. Взгляд упал на отпечатанное жирным шрифтом под списком произведений Шопена и Грига в первом отделении: Марк Сондерс, фортепиано. Эдвард услышал это имя впервые от басистого соседа сзади. Позор!

Тут прозвенел третий звонок, погас свет и на сцену вышел тот самый Сондерс. Первые же звуки шопеновского ноктюрна превратили Аврору из загадочной женщины в одну сплошную загадку. Она медленно, будто не принадлежа себе, наклонилась к бортику, ограждавшему ряды бельэтажа, и, как показалось Эдварду, устремилась всей своей сутью к потоку поэтически-задушевных звуков. Он видел ее, поедал широко раскрытыми глазами и вместе с тем как будто не видел, а лишь ощущал мощь ее бесконечно огромной чувствительной души, ибо прежней Авроры больше не было – было сплетенное с ноктюрном и всеобщим восторгом видение…

Какое-то время спустя Аврора, не отрывая взгляда от сцены, бесшумно раскрыла сумочку и достала сотовый. Эдвард, вдруг подумав, что ей нехорошо, хотел было спросить, в чем дело, но не осмелился нарушить ее единение с музыкой. Только тут до него дошло, что она лишь выключила телефон, и он тотчас последовал ее примеру. Убрав трубку в сумочку, Аврора совершенно беззвучно извлекла бумажный платочек и, все так же завороженно глядя на сцену, прижала его к одной, потом другой щеке.