Из-за любви

• Предыдущая
• 14/42
• Следующая

— Она знала о нашем приезде?

— Да. Во всяком случае, о том, что я должен приехать. Здесь постоянно бывают люди. Нет, тут что-то другое.

Они поднялись на веранду и вошли в дом, сразу очутившись в просторной, прохладной гостиной. Еще одна дверь гостиной вела на веранду с боковой стороны, откуда открывался изумительный вид на зеленую холмистую долину и горы.

Прошли в комнату для гостей, обставленную так же легко и непритязательно, как и гостиная. На удобной кровати лежало яркое вязаное покрывало. На стене — несколько фотографий тропических животных.

— Я попросил Розу подобрать для тебя какую-нибудь одежду, — сказал Адам и вышел.

Вскоре в дверях показалась Роза с охапкой одежды в руках.

— Вот, примеряйте, — сказала женщина и положила одежду на кровать.

Владелица этих туалетов явно заботилась больше об удобстве, чем об элегантности, что, впрочем, гостью ничуть не волновало. Чем плохо вынужденной отшельнице походить в простых хлопчатобумажных костюмах, футболках, шортах? Тем более, что речь о нескольких днях.

Несколько дней наедине с Адамом! От одной мысли об этом становилось не по себе. Селма судорожно вздохнула и закрыла глаза. А когда открыла их, в дверях увидела предмет своих тревожных мыслей.

— Ну, нашла что-нибудь подходящее для себя? — спросил тот, кивнув в сторону кровати, где лежали вещи, принесенные Розой.

— Спасибо. Приятная, удобная одежда. Мужчина усмехнулся и прокомментировал:

— Хорошо будет гармонировать с китайским нижним бельем.

— Какая разница, — сухо произнесла Селма. — У меня здесь не медовый месяц.

О Боже, как такое могло сорваться с языка! Какой фрейдистский поворот сознания заставил ее произнести эти слова?

А собеседник как ни в чем не бывало, стоял, привалившись к дверному косяку, — расслабленная поза, руки в карманах. Этакая небрежность самоуверенного мужчины.

— Насколько мне помнится, на тебе было не так уж много одежды, когда ты проводила медовый месяц со мной, — сказал он так, словно в ее жизни с тех пор было по крайней мере еще двадцать таких месяцев. Селма сердито взглянула на него.

— Тебе помнится, а мне нет, — выпалила и тут же поняла, что глупее фразы не придумаешь.

Адам снова усмехнулся, но на этот раз не столько с юмором, сколько с грустью.

— О, — медленно протянул он, — я так думаю, что все ты прекрасно помнишь.

Разумеется, помнит! Ничего не забыла. Они провели тогда три недели на крошечном острове в Карибском море, имея в своем распоряжении весь пляж. Новобрачные ходили в основном в купальниках. Счастливые дни, божественные ночи. Селма тогда так любила этого красивого, сильного, неразговорчивого мужчину, который показывал ей чудеса плотской любви. Тот же самый молчаливый мужчина стоял сейчас перед ней — тот же голос, те же руки, та же неотразимая притягательность стройного, сильного тела. Разве можно забыть их фантастические, волшебные ночи? И эта последняя странная ночь, когда она спала в одной постели с этим человеком, тесно прижавшись к нему во сне. Теперь и это уходит в область воспоминаний. Ей так хотелось снова соединиться с ним, почувствовать прикосновения его рук, которые приводили ее тело в божественное состояние экстаза.

Откуда взять сил, чтобы выдержать эти несколько дней наедине с Симмонсом? Неужели она сможет разговаривать с ним, как ни в чем не бывало, смотреть на него, наблюдать за его движениями, сохраняя при этом спокойствие? Господи, да что же такое с ней творится? Где ее благоразумие, элементарный здравый смысл?

Нет, я не смогу выдержать эту пытку близостью! Не смогу!

4

Селма чувствовала, что Адам наблюдает за ней. Возможно, и на этот раз ему удается читать ее мысли. Она сосредоточила все свое внимание на ярлыке футболки, внимательно изучая состав ткани, инструкцию — как стирать, как гладить… Но себя обмануть труднее, чем этого специалиста по чтению чужих мыслей. Пока он рядом, ни сосредоточиться, ни успокоиться она не может. Значит, выход один — в очередной раз покинуть любимого мужчину, с которым теперь ее связывает разве что общность воспоминаний.

— Я хочу позвонить отцу и попросить его найти возможность передать мне сюда мою одежду и паспорт, — сказала она, пытаясь скрыть непрошеную дрожь в голосе. — Я не хочу оставаться в этом доме больше, чем это необходимо. Не хочу мешать тебе.

— Мы говорили, кажется, о нашем медовом месяце. — Адам отошел от двери и приблизился к смущенной его словами женщине.

— А я говорю о том, что хочу побыстрее выбраться отсюда!

— Неужели эти воспоминания так неприятны тебе?

— Это все было очень давно. — Так хотелось произнести эти слова небрежным тоном, но попытку придется счесть неудачной — в дрожащем голосе скорее угадывалась горечь, нежели наплевательское отношение к предмету разговора.

— Но не настолько давно, чтобы совсем забыть, не так ли? — спросил Адам, не отводя от нее взгляда.

И вдруг Селма увидела в его глазах отражение собственной боли, тоски, горечи, страдания. Она сжала пальцы, удерживая их от дрожи.

— Что ты хочешь сказать этим? Чего ты добиваешься от меня?

— Не знаю. Мне бы, наверное, хотелось услышать, что наш брак был для тебя настоящим вне зависимости от того, что он распался.

У молодой женщины перехватило дыхание. Она находилась в состоянии, близком к шоку.

— Настоящим, а не каким?..

— А не видимостью брака или, если угодно, не игрой в супружество, — с чувством произнес Адам.

Глаза Селмы наполнились слезами.

• Предыдущая
• 14/42
• Следующая