На берегах Ганга. Раху

Оглавление

Сэр Даусон развернул письмо, прочитал его краткое содержание, побледнел, и рука его задрожала.

— Сэр Уоррен Гастингс судит строго, — сказал он. — Может быть, даже и не совсем справедливо, так как трудно предугадать хитрость и коварство такого противника, как Гайдер-Али, и у меня не хватало сил противостоять его внезапному нападению. Но в минуту такой серьезной опасности не время оправдываться и обижаться, я обязан повиноваться, и это тем легче для меня, что я передаю командование в руки опытного полководца, которого во всех отношениях признаю моим учителем.

Он обнажил саблю, велел выстроиться войскам, стоявшим на бастионе, и сообщил, что с этой минуты их командир сэр Эйр-Кот. Затем он послал адъютантов оповестить все форты и войска, расположенные за городом, о смене командующего.

Вскоре новость разнеслась повсюду и вызвала общее ликование. Лодки возвращались с рейда переполненные, и один батальон маршировал за другим по берегу и на эспланаде. Гастингс выбрал самых способных из сильных, здоровых ласкаров, кроме того, он прислал лучшие английские войска, несколько эскадронов кавалерии и батареи с полевыми орудиями и опытными людьми.

Войскам отдали приказ подкрепиться и выстроиться немедленно, что и было исполнено в образцовом порядке.

Раздались восторженные крики, когда наконец сэр Эйр-Кот, принявший тем временем командование фортом, появился на эспланаде для осмотра прибывших войск. С обычной своей серьезностью он сказал несколько слов раджам и европейским купцам, пришедшим его приветствовать, заявил им, что он не может ручаться за победу над таким сильным и опасным врагом, но уверен, что может остановить внезапное нападение и обороняться и что они могут спокойно вернуться в свои дома.

Новые войска спешно разбили лагерь за городом, управление с губернатором во главе опять водворилось на прежнее место, только военное управление осталось в форте. Нарядные экипажи снова ездили до поздней ночи по ярко освещенным улицам, точно наступило мирное время, так велика оказалась вера в заслуженного генерала, состарившегося на войнах в Индии, и в приведенные им войска.

II

У подножия почти отвесных гор, где на выступе стояла крепость Арко, расположился лагерь Гайдера-Али. Город Арко, бывшая резиденция раджи Карнатики, бежавшего при приближении врага в Мадрас, был почти разрушен. Гайдер-Али отдал его на разграбление своим воинам. Женщин и детей убивали или уводили в рабство, христиан и индусов, не принявших немедленно ислам, жестоко умерщвляли или посылали на тяжелые работы по укреплениям. Принявших магометанство они брали в ряды своих войск, но к каждому из них поставили по два надежных стражника для обучения дисциплине с приказанием немедленно убивать при малейшем подозрении.

Все дома города Арко большей частью сожгли при разграблении, что осталось — заняли войска. Индусские храмы и немногие христианские церкви разрушались до основания, а часть дворца раджи обратили в мечеть, над высоким, наскоро построенным минаретом которой сиял на солнце золоченый полумесяц. Остальная часть дворца представляла укрепленную казарму. Из всех сокровищ, находившихся во дворце, Гайдер-Али выбрал себе только несколько редких драгоценностей, все прочее он раздал войскам, и такая богатая добыча немало содействовала фанатическому поклонению солдат пред их предводителем. Только крепость осталась нетронутой, наоборот, ее даже снабдили пушками из артиллерии Гайдера-Али. Один из главных его начальников встал во главе крепости, французским офицерам Генерального штаба доверили строить новые бастионы.

Гайдер-Али не занял сам захваченного дворца раджи. Строгий, непримиримый магометанин ни за что не хотел жить в помещении, оскверненном неверными. Он жил среди своих воинов в палатках, отделанных с роскошью азиатских деспотов, для чего большое пространство огородили столбами, у входов поставили стражу. Внутри огороженного пространства на первом плане устроили конюшни, защищенные циновками от солнца. Между конюшнями на высоком золоченом столбе развивалось зеленое знамя Мизоры с вытканными золотом львом и полумесяцем. Два стражника стояли у знамени, и все входящие отдавали ему почести. Магометане падали ниц и касались земли лбом, французские офицеры салютовали саблями. Далее стояли две простые палатки для караула из личной стражи и, наконец, большой четырехугольный шатер полководца, обтянутый драгоценнейшими тканями, найденными во дворце раджи. Чудные вышивки золотом и яркие шелковые ткани украшали его стены и потолок, прикрепленный к высоким мачтам. Этот шатер соединялся проходом, обтянутым циновками, с другим, столь же роскошным шатром, где помещался гарем. Женщины, пользовавшиеся особым благоволением князя, сопровождали его всюду, и гарем пополнялся красивейшими из захваченных рабынь.

В шатре Гайдера-Али помещалась приемная для вызванных на аудиенцию. Пол шатра устилали ковры, дорогие предметы военной добычи украшали стены, ароматические курения распространяли сильный запах. Два солдата с саблями наголо стояли у портьеры в следующее помещение, неподвижные, как статуи. Через маленький проход гости проникали в комнату, убранную с неимоверной роскошью и отделенную драпировкой от спальни Гайдера-Али, где стоял широкий, немного возвышенный диван, похожий на трон, кругом — мягкие низкие сиденья.

Гайдер-Али отдыхал на диване, поджав ноги и откинувшись на подушки. Его лицо и фигура, всем внушавшая страх, обращали на себя внимание. Тирану Мизоры перевалило уже за шестьдесят лет; на короткой толстой шее сидела большая голова с четырехугольным лбом и выдающимся орлиным носом; большие глаза с хищным выражением смотрели то злобнолукаво, то загорались зловещим огнем. Седая борода занимала нижнюю часть лица, но все-таки не закрывала выразительный рот. Одежду он носил похожую на костюм индусского раджи: широкий шелковый халат, доходящий до колен камзол, сандалии, сабля и короткий кинжал на перевязи. Одежду и оружие грозного повелителя усыпали бриллианты, рубины, изумруды. Его голову покрывала магометанская чалма с султаном. Гайдер-Али сидел, подперев голову рукой, и внимательно слушал доклад молодого человека, сидевшего перед ним на низком мягком сиденье, француза маркиза де Бревиля, поставленного им на место начальника штаба. Молодой человек с тонким аристократическим лицом, в мундире, представлявшем смесь европейского платья с восточным костюмом, — короткие панталоны, мягкие кожаные сапоги до колен, стянутый поясом камзол и французская сабля — оживленно и горячо говорил на французском языке, который Гайдер-Али отлично понимал и на котором сам говорил с легким акцентом.