Выживают бессмертные

Оглавление

– Спецназовец?

– Ну, может быть.

– И ты видела, как он погиб?

– Нет. Но он остался в поселке, который накрыло пыльцой. Насколько мне известно, никто не выжил.

– Ладно, а второй? Кто был вторым?

– Тоже военный, но странный какой-то… будто бы и не военный, а ученый, биолог. Так грамотно рассуждал о специальных вещах. Но на самом деле он любитель был. В химии разбирался отлично, а вот в остальном… на среднем уровне. Но мы поняли друг друга. Долго разговаривали, я даже запомнила, как его звали…

– Как? – Денис замер.

– Как? – Василиса растерялась. – Действительно… как? Я ведь помнила. Вылетело! Представляешь? Это важно? Да? Если вспомню, обязательно скажу.

– Не забудь. – Денис скептически хмыкнул и недоверчиво покачал головой. – И больше таких людей ты не встречала? Точно?

– Не встречала. Точно.

– А Кулдык?

– А при чем тут… – Василиса пожала плечами. – У него никаких заблокированных участков в памяти не было.

– И аура у него была обычная, – подсказал Сиплый. – Без слоев. Разве что низкая энергия. Но это не редкость. Четверть всех случаев. Вроде отрицательного резус-фактора. Я вот тоже всякого повидал, но если на круг, такое, как у тебя, биополе раза три-четыре встречал. У тебя, у военного бритого да у отщепенца нашего, Гамаюна, когда он еще на сторону низкой энергии не перешел.

– А четвертый кто?

– А это самое интересное… – Сиплый ухмыльнулся и покосился на Василису.

– Сиплый, кто-то идет, – как-то чересчур поспешно выпалила Василиса. – Что чуешь?

– Ничего не чую. – Сиплый и сам спохватился, что болтает лишнее. – Патефон вернулся. У него биополе, как у одноименного аппарата. Никакое. Только в упор можно учуять. Как он еще жив с таким-то мизером энергии – уму непостижимо.

Полог на двери сарайчика колыхнулся, и в помещение просочился уже знакомый Денису облезлый тип в засаленных джинсах и растянутой желтой футболке. Поверить, глядя на него, что в прошлой жизни это был преуспевающий топ-менеджер, было очень трудно. Впрочем, кто теперь выглядел, как раньше? Неувядающая Василиса?

Бондарев на миг замер. Ему вдруг показалось, что он точно знает, как выглядела Василиса до Пандемии. Что за наваждение вдруг посетило, майор сказать не мог, но ощущение было очень стойким. Как настоящие французские духи или характерный «больничный» запах, который не перебивала даже «Шанель». Смешение этих «ароматов» Денис улавливал всю свою сознательную жизнь. Так обычно пахло от жены после суточного дежурства. И примерно такие же запахи витали в старом бункере на уровне «Б», большую часть которого занимали госпитальный блок и медицинские лаборатории. А во время эвакуации этими запахами пропитался и штабной уровень «А». Нет, Юля Бондарева не навещала мужа в то время. Это начальница медслужбы пользовалась тем же набором косметики, что и жена Дениса. Почему вдруг возникли все эти мысли при взгляде на Василису? Она напомнила Начмеда? Или она и была тем капитаном медслужбы в юбке?

«Нет, Василиса тут ни при чем, – решил он для себя. – Она знахарка. Настоящие врачи не становятся знахарями. Слишком глубоко им вбивают в мозг академические знания. Бывают, конечно, исключения, но это не про Василису. Очень уж цепкий у нее ум. Если бы она училась на врача, то после Пандемии скорее подалась бы в лагеря бродяг или в Армию. Лечить, а не якобы постигать гармонию… и проворачивать при этом какие-то свои дела. Но… все-таки я почему-то уверен, что знаю, как выглядела Василиса раньше. Как? Примерно так же, была такой же рыжеволосой, зеленоглазой, статной, обворожительной, только… не была такой лукавой, что ли».

– Дамы и господа, – облезлый Патефон театрально поклонился. – Позвольте приветствовать вас в этом скромном, уютном…

– Салют, парниша, – перебила его Василиса. – Давай по делу. Что выяснил?

– Все плохо. – Патефон расплылся в улыбке, демонстрируя свое единственное сбережение из прежних времен – отличный фарфоровый оскал. – Наш уважаемый Гром теперь один из приговоренных к показательной казни.

– К чему?! – Василиса невольно выпрямилась.

– В полдень на центральной площади эти дикари устраивают что-то вроде папуасского праздника, – пояснил Патефон. – С плясками под барабаны и жертвоприношениями. По слухам, Хан собирается показать свою силу и казнить трех человек. Все из основных группировок. И все довольно крупные фигуры. Бродяга – член Совета, а какой-то офицер, говорят, из штаба Армии. Ну и уважаемый Гром. Его рекламируют как лидера северных егерей. Местные юмористы уже окрестили его Санта-Клаусом. Ну, вы поняли, да? Весь такой седой и с севера. Ему бы еще оленей…

– Мы поняли, – строго глядя на Патефона, сказала Василиса. – До полудня… два часа. Хочешь сказать, кочевники успеют все организовать?

– Запросто. Это дело Чубай контролирует. Он организатор высшего класса. Всех взбаламутить, пыль в глаза народу пустить, отвлекающий фейерверк устроить, а под шумок распилить бабло… Это про него. В прежние времена ему цены бы не было.

– У Хана, наверное, сильно не отпилишь, – заметил Сиплый.

– Наверное. Но не о том речь, уважаемый. Гром пойдет на мясо, это однозначно. Уж извините. Там все почти готово. На площади поляна уже накрыта. И не просто так, а от самого Хана. То есть его личными поварами все приготовлено. Этот нюанс халдеями особо подчеркивается. Патриархам-авторитетам столы расставлены, остальным вроде фуршета на прилавках, пиво и закуски. Для поднятия боевого духа после пира – показательные казни врагов. В финале – речь Хана. Он должен сделать какое-то важное заявление. То ли об успехах на северном фронте, то ли о походе на бродяг. Версии у всех свои, но вектор во всех случаях примерно похожий, боевой. Но главное – уже объявлено, что от поселенцев под раздачу попадает егерь-проводник Гром. И клетка с приговоренным выставлена на обозрение посреди площади. Хрен подберешься.