Умирающая Земля [ Умирающая земля. Глаза другого м

Оглавление

161

— Нет. Моя жена умерла много лет назад от укуса голубой фантикулы, и я больше не захотел ни на ком жениться. — Хмыкнув, Нисбет поднялся и подкинул дров в очаг. Затем он вернулся в свое кресло и уставился в огонь. — И все-таки по ночам я часто сижу здесь, размышляя, что будет, когда я умру.

— Возможно, вам стоит взять ученика, — осторожно заметил Кугель.

Нисбет издал короткий глухой смешок.

— Это не так-то просто. Местные мальчишки начинают грезить о высоких колоннах еще прежде, чем выучиваются плеваться как следует. Нет, я предпочел бы общество человека, который повидал мир. Каково, кстати, ваше собственное ремесло?

Кугель сделал неопределенный жест.

— Я еще не определился с родом деятельности. Я успел поработать червеводом, а недавно даже командовал морским судном.

— О, это очень престижная должность, — уважительно кивнул старик.

— Верно, но козни подчиненных заставили меня покинуть ее.

— По илистым отмелям?

— Совершенно верно.

— Таковы превратности судьбы, — философски заметил Нисбет. — И все же у вас впереди большая часть жизни и множество свершений, тогда как, оглядываясь на собственную, уже прожитую жизнь и дела, которые совершил, я вижу, что ни одно из них нельзя назвать поистине значительным.

— Когда солнце потухнет, — пожал плечами Кугель, — все дела — и значительные, и не очень — уйдут в небытие.

Нисбет поднялся и откупорил еще одну бутылку. Наполнив бокалы, он вернулся в свое кресло.

— Два часа пустой болтовни никогда не перевесят стоимость одного хорошего столба. Ибо я сейчас — Нисбет, добывающий камни, которому еще надо воздвигнуть чересчур много колонн и выполнить слишком много заказов.

Они сидели в тишине, глядя на пламя. Наконец Нисбет промолвил:

— Я вижу, вы устали. Несомненно, денек сегодня выдался не из легких. — Он с усилием поднялся и указал на кушетку. — Можете лечь вон там.

Утром Нисбет и Кугель позавтракали лепешками с вареньем, принесенными деревенскими женщинами, после чего Нисбет повел Кугеля в каменоломню. Он показал на яму, обнажавшую огромную расселину в одном из склонов кургана.

— Старый Туствольд был городом тринадцати стадий, как вы сами можете убедиться. Люди четвертого уровня построили храм в честь Миаматты, их Верховного Бога Богов. В этих развалинах я беру белокамень для своих нужд… Но солнце уже высоко. Скоро мужчины из деревни пойдут на свои колонны; в самом деле, вот и они.

Мужчины подходили, по двое и по трое. Кугель наблюдал, как они взбирались на колонны и устраивались на солнце.

Кугель удивленно обернулся к Нисбету.

— Зачем они так старательно сидят на своих колоннах?

— Они впитывают целительную энергию солнечных лучей, — пояснил Нисбет. — Чем выше колонна, тем чище и мощнее энергия и больше — престижность места. Женщины в особенности одержимы стремлением увеличить высоту колонн, на которых сидят их мужья. Принося деньги за новый кусок камня, они хотят получить его немедленно и нещадно подгоняют меня до тех пор, пока я не выполню работу, а если уж при этом я должен помочь им опередить какого-нибудь из их соперников, то все еще хуже.

— Странно, что у вас нет конкурентов, ведь ваше дело кажется вполне прибыльным.

— Это не так странно, если оценить ту работу, которую необходимо сделать. Камень нужно спустить из храма, обтесать, отполировать, очистить от старых надписей, дать ему новый номер и поднять его на вершину колонны. Это довольно-таки значительная работа, которая была бы невозможной без этого, — Нисбет дотронулся до пятигранного амулета, висевшего на его груди. — Его прикосновение уничтожает силу земного притяжения, и самый тяжелый предмет поднимается в воздух.

— Поразительно! — воскликнул Кугель. — Так значит, амулет — ценная принадлежность вашего ремесла.

— Незаменимая — так будет правильней… Ба! Сюда направляется госпожа Кроульскс, чтобы побранить меня за недостаточное усердие.

Дородная женщина средних лет, с хмурым круглым лицом и рыжими курчавыми волосами, типичными для деревенских жителей, приблизилась к ним. Нисбет поприветствовал ее со всей возможной любезностью, которую она пресекла решительным жестом.

— Нисбет, я должна снова выразить тебе свое недовольство! С тех пор, как я выложила свои терции, ты сначала установил новый камень Тоберску, потом Джиллинсксу. Теперь мой муж сидит в их тени, а их женушки вдвоем радуются моему унижению! Чем тебе не угодили мои деньги? Ты что, забыл мои подарки — хлеб и сыр, которые я прислала тебе со своей дочерью, Турголой? Что ты на это скажешь?

— Госпожа Кроульскс, позвольте мне хотя бы слово вставить! Ваш «двадцатый» уже готов, и я даже собирался уведомить об этом вашего мужа.

— Вот это хорошая новость! Ты же понимаешь мое беспокойство.

— Разумеется, но чтобы избежать недопонимания в будущем, должен сообщить вам, что как госпожа Тоберск, так и госпожа Джилинскс сделали заказы на «двадцать первые».

У госпожи Кроульскс отвисла челюсть.

— Так скоро? Вот змеюки! В таком случае, мне тоже нужен «двадцать первый», и ты должен пообещать мне, что первым делом примешься за мой заказ.

Нисбет издал умоляющий стон и ухватился за свою седую бороду.

— Помилуйте, госпожа Кроульскс! У меня всего две руки, а ноги уже не так проворны, как в былые времена. Я сделаю все, что возможно; большего обещать не могу.

Госпожа Кроульскс пыхтела еще минут пять, а потом в крайнем раздражении собралась уходить, но Нисбет окликнул ее.